Эмбрионы

Сангер Алекс

– Мы в парке. На улице. Это не то же самое, что в квартире, – задумчиво произносит Серёга. – Давай придумаем, как его называть, чтобы нас никто не понял. Короче. Если нужно о нём что-то сказать, мы говорим игрушка. Ясно?

Мне всё равно, как его называть. Например, ствол.

Вообще-то это ненастоящий пистолет. Хотя у него есть дуло, магазин и курок. Затвор громко щёлкает – и патрон оказывается в стволе. Но из этого пистолета невозможно никого застрелить. Громкий выстрел может

оглушить. Но стреляет он только холостыми патронами. Такое охолощённое оружие называют обезжиренным.

Понимаете аналогию? Его как бы лишили силы. Взяли старый боевой пистолет и переделали под стрельбу шумовыми патронами. Примитивный пугач.

С нашими диагнозами и справкой от психиатра никто и никогда не выдаст нам разрешение на покупку настоящего оружия. Даже с резиновыми пулями. А чтобы купить такой вот обезжиренный ствол, достаточно показать паспорт. Серёге как раз исполнилось восемнадцать, и он спокойно пошёл в магазин и купил для меня пистолет. Тоже мне оружейный барон.

– Так вот, – Серёга продолжает свою мысль, – я что хотел сказать. Если тебя с ним застукают, ты же не скажешь, где взял его, да?

– Ага, – говорю я. – Никому не скажу, что ты продал мне пистолет.

Серёга толкает меня в бок, и я тихо смеюсь.

– Похоже на светящиеся прыщи, – неожиданно произносит он. – Не находишь?

– Ты о чём? – удивляюсь я.

– Ну, звёзды, – силуэт его руки тычет вверх. – Если представить, что небо – это лицо, то они как прыщи.

Серёга сильно переживает из-за своего лица. Пару лет назад его обсыпало красными пятнами и бугорками. Потом появились ямки и рыхлости. Серёга покупает разные крема, умывается специальным мылом, – но всё напрасно.

Он уверен, что именно из-за этого у него нет девушки. Спорить с ним бесполезно. У меня кожа гладкая и чистая, но мне от этого никакой пользы. У меня тоже нет девушки.

– Меньше ешь пирожных, – говорю я. – Это всё из-за сладкого.

– Ерунда, – мне не видно его лица, но наверняка он сейчас морщится. – Просто у меня проблема с гормонами.

Все так говорят.

У тебя отвратительный характер и ты на всех срываешься? Это гормоны разыгрались.

Не можешь похудеть – обвиняй гормоны.

Легче всё свалить на них, чем признать, что любишь набивать желудок всякой дрянью. Серёга обожает сладкое. Если бы существовала огромная, размером с машину, мышеловка, то можно положить туда шоколадку – и Серёга обязательно попадётся.

Из-за его любимых десертов лицо и обносит, как в пургу снегом.

– Что-то я замёрз, – говорит Серёга и приподнимается на локтях. – Давай разведём костёр. У меня, правда, всего пара спичек.

– Подожди немного, – прошу я. Мне хочется насладиться этой ночью и свежим воздухом. Закрываю глаза, чтобы выключить лунный свет, и сливаюсь с темнотой.

Слух – это зрение темноты.

Внезапно в животе неприятно холодеет. Будто остывающий уличный воздух просочился под

кожу. Кажется, рядом с нами кто-то есть. Внимательно вслушиваюсь и касаюсь пальцами Серёгиной руки.

– Ты чего? – Он вздрагивает и резко переворачивается на живот.

– Тихо, – одними губами говорю я. – Не шевелись.

За деревьями раздаются звуки. Какой-то рассекающий лязг.

Раньше такого не было. И ещё можно уловить приглушённые голоса – мужской и женский. Они не спорят, любовной возни тоже нет. Просто двое разговаривают друг с другом.

– Слышишь? – очень тихо спрашиваю я.

– Надо сваливать. – Серёга подполз ко мне, как змея, и теперь дышит прямо в лицо. От него несёт луковыми чипсами. – Нам ведь не нужны неприятности.

Я поворачиваюсь на шёпот и нащупываю рукой его ухо.

– Подожди, – говорю я. – Может, это просто парочка уединилась.

– Давай уйдём, – шипит Серёга. – Ты же не будешь за ними подглядывать.

– Конечно, нет, – соглашаюсь я и раздвигаю кусты, чтобы лучше видеть происходящее.

Вдалеке два силуэта. Женщина светит фонариком, а мужчина копает яму. Вот откуда эти звуки. Я вижу, как лопата врезается в землю. Женщина что-то говорит своему спутнику, её рука нервно вздрагивает, пятно света всё время колышется. Невозможно уловить, о чём они говорят. Шум деревьев на ветру становится сильнее и сливается с речью. Серёга тянет меня за рукав, но я не могу оторваться от наблюдения, поэтому просто отдёргиваю руку.

В общем-то, Серёга прав: лучше уйти. Ночь. Безлюдный уголок парка. Парочка копает яму. Вряд ли они собираются посадить тут яблоню или вишню.

Они хотят что-то скрыть от посторонних глаз. Например, прячут деньги. Зарывают партию наркотиков. Ну, или избавляются от трупа. Если вам ночью в парке повстречалась парочка с лопатой в руке, – ничего хорошего это не сулит.

Хотя вот мы с Серёгой тоже здесь. Украдкой подглядываем за ними. Но при этом вполне нормальные. Правда, наши психиатры с этим не согласятся.

Важная информация: у нас с Серёгой нет лопаты. Мы не замышляем ничего дурного.

Нам и раньше встречались в закрытом парке люди. Токсикоманы с тюбиком клея в пакете. Извращенцы, подкарауливающие зазевавшихся женщин. Мы даже находили шалаш, построенный бездомными, – вполне пригодный для жилья.

– Они явно что-то задумали, – сопит Серёга.

– Ты думаешь? – я стараюсь, насколько возможно, придать шёпоту задумчивое выражение. – А мне кажется, они просто дышат свежим воздухом.

– Зачем нам всё это? – Он прижимается губами к мочке моего уха и вдыхает в меня слова: – Хотя бы достань пистолет.

– Ты же просил так его не называть, – наигранно удивляюсь я.

Эта парочка, копошащаяся в земле, заставила мои надпочечники активно вырабатывать адреналин. Внутри меня всё бурлит, как у ребёнка на аттракционах.

– Да какая разница! – шипит он. – Просто приготовь его на всякий случай.

Выполнить просьбу я не могу. Пистолет лежит в моей комнате в куче хлама на шкафу.