Емельян Пугачев. Книга 1
Шрифт:
— Господи благослови, — проговорил Портнов, с легкостью перемахнул через невысокую железную решетку и, творя молитву, побежал прямиком к Екатерине, которая успела спуститься к озеру и теперь бросала подплывшим лебедям кусочки хлеба.
За Портновым, топоча, как степные кони, бежали два десятка казаков.
Придерживая у бедер сабли, они боязливо озирались на гнавшегося за ними солдата с ружьем.
— Стой! Стой! Стрелять буду! — вопил солдат.
Где-то близко забил барабан тревогу, зазвонил колокольчик, раздалась крикливая
Екатерина, одетая в светло-голубой просторный пеньюар и кружевной чепец, быстро повернулась на шум и только лишь произнесла: «Что это значит?», как запыхавшийся сотник Портнов, сдернув шапку, повалился Екатерине в ноги, уткнулся лбом в зеленую траву, а вытянутой правой рукой совал царице челобитную. Он по простоте душевной защурился, чтоб не ослепнуть от блистательного зрака государыни, рыжая борода его подрагивала, он пронзительно кричал:
— Мать всеблагая!.. Ваше величество! Прими, прими слезное прошение наше… Препоручаем себя вашему величеству. От наших старшин против беззаконных их поступков и наглого разорительства высочайшей десницей защити и оборони…
Два десятка казаков тоже стали на колени. Они смущенно мигали и ничего пред собой не видели, кроме трепетного белого листа бумаги и миловидной, «райского фасона», женщины.
Граф Григорий Орлов, блистая золотом кафтана и бриллиантами драгоценных колец, грозил им тростью, но про себя улыбался.
Екатерина приняла бумагу, подняла брови, сотник Иван Портнов услыхал «небесный» голос:
— Встаньте, казаки.
Бородачи поднялись, замерли, руки по швам.
Голос Екатерины сделался по-земному раздражителен. Она спросила:
— Ведомо ли вам, казаки, что мне лично подавать прошения регламент воспрещает?
— Ведомо, ваше величество! — гаркнул сотник Портнов и выпучил испуганные глаза на Екатерину.
— А ежели ведомо, то чего ради ты это сделал, сотник?
— Винимся, ваше величество! — опять гаркнул Портнов. — Тако войсковой круг постановил, чтоб лично, значит… В ручки…
— Круг-то круг, — сказала Екатерина, — а над кругом все-таки — я… я… Уж который раз вы чините сие беззаконие… И что вас мир не берет?
— Винимся, ваше величество! — и все казаки снова упали на колени.
Екатерина вскинула к глазам лорнет, с интересом присмотрелась к широкоплечим бородачам и заговорила по-французски с княгиней Головиной.
Орлов резко сказал казакам:
— Ответ чрез Военную коллегию… Ну, марш отсюда!
Екатерина, прервав разговор с Головиной, окинула Орлова улыбчиво-укоризненным взглядом и приказала похожему на девушку пажу:
— Проводи, пожалюй, казаков во дворец, пускай их там покормят. И… и… по стаканчику водки…
Казаки, облегченно задышав, третий раз бухнулись Екатерине в ноги.
В челобитной депутаты просили царицу не определять казаков в легионные полки, приказать
Через месяц Екатерина повелела Военной коллегии немедленно удовлетворить просьбу казаков. Но об освобождении их от легионной службы в последовавшем указе не было ни слова. Таким решением депутаты остались недовольны, в Военной коллегии вели себя дерзко, на предложение возвратиться на Яик не согласились и данную им грамоту на имя войска оставили в зале коллегии.
Вскоре казакам вторично удалось вручить императрице новую челобитную, где они вновь просили уволить их от службы в легионе.
Видя подобное упорство депутатов, Екатерина указала Военной коллегии:
«Снисходя на просьбу яицких казаков, увольняем их вовсе от легионной команды, куда их впредь не наряжать».
Для умиротворения войска были командированы на Яик лично известный Екатерине, друг Григория Орлова, офицер Семеновского полка Дурново, а из Оренбурга — генерал-майор Давыдов.
Наступил март 1771 года. За это время стряслась беда с калмыками.
Правительство решило послать на войну в Турцию двадцать тысяч калмыков. В ответ на это тридцать тысяч калмыцких кибиток, бросив свои кочевья, бежали в Китай. На Яик пришло высочайшее повеление командировать в Кизляр пятьсот казаков в погоню за калмыками.
Этот неожиданный сюрприз был войску весьма неприятен. Собирались один за другим четыре очень шумных круга. Непослушная сторона наотрез отказалась идти в команду.
— Почему?
— А вот почему… — и сотник непослушной партии подал атаману копию указа, полученную депутатами в Военной коллегии год тому назад. В этой копии столичным переписчиком был искажен в пользу казаков текст высочайшего указа и вместо слов: «куда (то есть в легион) их впредь не наряжать», в копии сказано: «никуда их впредь не наряжать».
Это послужило сигналом к полному отказу от командировки в Кизляр.
Генерал Давыдов и петербургский офицер Дурново послали обо всем этом донесение в Военную коллегию. А непослушная сторона вновь выбрала депутацию под начальством сотника Кирпичникова. Депутация прибыла в Петербург в средине лета 1771 года.
Сотник Кирпичников явился к начальнику Военной коллегии графу Захару Чернышеву, чтоб подать чрез него челобитную императрице. Но граф заорал на Кирпичникова:
— Ты чего шляешься один?.. Сколько вас здесь?.. Двадцать пять человек? Надоели со своими просьбицами… Придите все, тогда приму вашу челобитную. А может, и арестую всех.
Депутаты изыскали способ подать челобитную Екатерине лично. В июне месяце, когда императрица ехала в Сенат, рыжебородый казак Федот Кожин, пав на колени, успел подать ей челобитную. Его арестовали, но он ухитрился сбежать в Москву.