Эмиграция энной волны. Женские истории
Шрифт:
– Пойди отоспись! Довольно циркачить! Надоела твоя болтовня! Сколько все-таки, Кира Григорьевна, я должна Вам, конечно, за вычетом всей болтовни.
– Я сказала же Вам – ничего! Помогите скорее своей дочери уехать к себе домой.
– Захочу – так уедет! Решу я, а не Вы!
– Так Вам что, удалось Машку разговорить? – удивился Глеб. – Вот это да!
– И чего ты так рад? Это было нетрудно. Машка просто дуреха. Ей бы лишь поболтать.
– Но молчала ведь сколько?
– Ей, видно, хотелось разорить любым способом как-то меня. Сделать
– Так какая же Ваша цена? – уже начал расспрашивать Глеб. – И каков результат консультации?
– Я уже говорила, что денег не надо. Результат – девочка ожила и желает жить дальше.
– Сколько все-таки времени Вы были у нас?
Я машинально посмотрела на часы и ужаснулась, как быстро летит время.
– Почти четыре часа, – опередила меня Анжелика. – Мы приехали с Кирой Григорьевной ровно в три.
– Да, но я приняла Вас на полчаса позже, – уточнила тут же Кристина. – Потом я еще Киру Григорьевну угощала вином, показала ей сад – это все минус сорок, – не шутила она, как вначале решила я, а самым серьезным образом подсчитывала на калькуляторе, вытащенном ей из кармана элегантного платья-халата от кутурье за тысячу баксов. – А потом полчаса моя Машка молчала, – наслаждалась подсчетом хозяйка «усадьбы». – И вообще, говорила сегодня я больше, чем сама психиатр, – подсчитывала она КПД чистого времени моего пребывания в ее доме.
– Я специально записывала, – доводила она до нашего сведения, – когда начался этот дурацкий разговор с моей Машкой, и когда, наконец, был окончен – один час и пятнадцать минут. Но и даже тогда – я все слышала (правда, каким образом, она не объяснила ни Анжелике, ни Глебу) – в основном, говорила лишь Машка. Так что чистого времени будет не больше сорока, может быть… сорока трех минут, – записывала она что-то на бумаге дорогой паркеровской ручкой.
Не могу сказать, что я опешила. Я была просто потрясена, не нахрапистым хамством и жадностью, а подобным умением жить.
– Да, но Вы позабыли, Кристина, вычесть время всех пауз в моем разговоре с Вашей дочерью. Может быть, тогда будет не сорок, тридцать пять или меньше минут.
– Но Вы что-то должны все-таки заработать, – рассудила Кристина, проявив милосердие, не осилив иронии моих рассуждений, – хотя то, что Вы здесь – тоже честь.
– Да, конечно, о ней вряд ли я помышляла.
– Так мы Вам все же сколько должны? – полупьяно игриво вмешался вновь Глеб.
– Вы учтите, что Кира Григорьевна подтвердила здесь, в Вене, свое звание профессора, – почему-то решила заступиться за меня Анжелика.
– Ты что, хочешь, Анжела, нас сейчас разорить? – возмутилась хозяйка. – Ты же знаешь, какие здесь цены, ведь сама говорила вчера, что австрийский профессор сдерет с нас три шкуры. Пусть сдирает, но не за пустяк, – не могла успокоиться Кристина.
– А вот русским профессорам в Вене надо радоваться, что вообще появилась возможность заработать хоть что-то. Моя Машка почти за сто шиллингов драила четверть
– Этой суммы достаточно? – показала Кристина минут через пять на листке выведенную ей смехотворную сумму.
«Массажисту из Львова не так-то легко зарабатывать в их доме, – промелькнуло в моей голове, – даже если массаж ежедневный». И вообще – этот пошлый спектакль невежества, утопающего в роскоши, из эмиграции энной волны уже настолько стал меня раздражать, что единственным моим желанием было выскочить вон – вон из комнаты, из этой виллы. Выскочить и бежать, куда только возможно, от всей этой скаредной нищеты процветающих денежных мешков.
– Но у меня нет этой суммы в шиллингах, Крися, – донеслись до меня слова Глеба. – Пересчитай, сколько это будет в зелененьких, – неожиданно протрезвел он.
И мне начали выдавать тщательно подсчитанную какую-то сумму в долларах с пятьюдесятью центами.
– А центы зачем? – поинтересовалась Анжелика.
– Будто бы не знаешь сама, что деньги любят счет, – начал обучать ее жизненной мудрости Глеб, – Моя Криська считает все-все до копейки.
И тут меня, наконец, прорвало так, что мне самой уже требовался не просто психолог-психотерапевт, а специалист самой высокой квалификации.
– Возьмите эти центы себе, – я начала всовывать мелочь в руку Кристины.
– Зачем? – ничего не понимала она.
– Как чаевые! Как чаевые! – продолжала греметь я разнокалиберной мелочью, вылавливая ее из своего кошелька, бросая копейки одну на другую.
– А это Вам, Глеб, – может, хватит купить полбутылки «Столичной», – швырнула я деньги Кристины на стол хозяину.
– А обижаться за что? Мне непонятно – чего Вы вдруг снова обиделись, – рассматривал мелкие долларовые бумажки Глеб.
– Вы же сами не назвали нам желанную сумму. Мы бы с Вами ее обсудили. – Его железная логика, по-видимому, никогда не давала сбоя, если дело касалось расчетов. – Неужели не знаете, что деньги любят счет, а Вы их совсем не считаете. Этой суммы хватило бы Вам на такси, потому что шофера я уже отпустил, а без машины отсюда не так – то легко добраться до центра. Мы специально выбрали место, где уединение и покой.
Великосветская официантка с восхищением смотрела на свою везучую половину.
– Так вызвать Вам все-таки такси или нет?
Я выскочила из дома. За мной с трудом поспевала Анжелика, уговаривающая меня по-человечески распрощаться с хозяевами, которые могут еще пригодиться, хотя бы своими связями. Раз я не взяла за консультацию деньги, она даже уговорила Глеба вызвать такси за его счет.
И в самом деле, в этот момент к калитке подъехала машина. Я усадила в нее Анжелику, поблагодарив за возможность проконсультировать девочку, и наотрез отказалась садиться в такси сама.