Эмигранты
Шрифт:
— Ну и как Ваши успехи, молодой человек? — спросил директор, попыхивая дешевой сигаретой, источавшей запах паленой шерсти. — Многих застраховали?
— Никого не застраховал, — сумрачно ответил Леонид, стараясь не смотреть на директора и чувствуя себя в чем то провинившимся перед ним. — Все говорят, что они застрахованы.
— И где же Вы были? — пыхнул сигарным дымом директор в лицо Леониду.
— Во всех магазинах на Китайской и еще в других магазинах.
— Нет, вы посмотрите на него! — директор беззвучно засмеялся и закашлялся вонючим дымом. — Он ходит по Китайской, как будто до него туда не заглядывал ни один наш агент! Молодой человек, Вы, как говорят в Одессе,
Однако, ободренный директорской уверенностью, Леонид ни на другой день, ни во все последующие, не смог оправдать директорских надежд. Робко позвонив в очередную дверь и в большинстве случаев двери сразу же захлопывались у него перед носом. Его редко пускали даже за порог и он все время чувствовал себя в роли какого то жалкого просителя, словно просил подать Христа ради. Жалкий проситель, думал про себя Леонид, выпрашиваю страховку, чтобы получить с нее какие то гроши. Да к тому же агенты говорят, что директор всегда задерживает выплату процентов за страховку. А директор, видя, что Леонид не застраховал еще ни одного человека, сменил свой доброжелательный тон на явно недовольный.
— Я просто удивляюсь, — говорил он, — Вашей системе работы! Почему никто не хочет у вас страховаться?! Если Вы хотите заработать деньги, то уговаривайте, уговаривайте и уговаривайте! Что значит — никто не хочет страховаться?! Нет, я спрашиваю Вас — почему у других агентов страхуются, а у вас нет?
Но разговаривая с другими агентами во время утренних и вечерних встреч в конторе, Леонид узнал, что у большинства из них дела идут так же скверно, как и у него. Только двое агентов — Соловейчик и Волчков — почти всегда говорили, что им удалось «подловить жучка», то есть застраховать кого-то. Правда, потом Леонид выяснил, что часто «короли страхования», как называл директор этих двух удачливых агентов, просто любили прихвастнуть и тоже зачастую заканчивали свой рабочий день с таким же плачевным результатом, как и остальные агенты.
Месячный испытательный срок прошел и Леонид сдал в бухгалтерию бланки страховых полисов, ни один из которых так и не был заполнен. На память о работе страховым агентом осталась потрепанная папка и пара рваных ботинок, сношенных Леонидом за этот период.
— Плохо, плохо, молодой человек, — сказал Леониду в напутствие директор, — А я возлагал на вас такие надежды! В Вашем возрасте я мог уговорить даже ангела стать чертом и вот видите — теперь я директор и курю сигареты, а не бегаю по городу!
И, как бы в подтверждение сказанного, он пыхнул вонючим сигаретным дымом в лицо Леониду.
Выйдя последний раз и конторы «французского» страхового общества, Леонид испытывал двойное чувство: недовольство собой из-за того, что оказался таким неспособным и потерял видимость работы, и в то же время облегчение от сознания, что ему не надо будет целыми днями ходить по незнакомым квартирам и выпрашивать страховку. Весь этот месяц, весь «испытательный срок», его не покидало ощущение, что он выпрашивает себе милостыню. Страховых контор было много и все они держали таких же агентов, перед которыми не несли никаких обязательств, считая, что наиболее напористый агент будет тогда, когда ему не дадут гарантированного заработка. Никого из «директоров» не интересовало: а как живет такой агент, чем питается, питается ли вообще ежедневно? Важно было использовать человека с максимальной пользой
Итак, надо было снова искать работу! Было стыдно сидеть дома и ничего не делать, жить на скудный заработок матери. А найти работу было просто невозможно!
Леокадии повезло — она устроилась бонной к семилетней дочери владельцев большого магазина на Китайской. Виделись они теперь редко, урывками. Принимая ее на работу, жена владельца магазина предупредила, что не потерпит никаких кавалеров, так как это может испортить ее Розочку.
Леокадия жила теперь в шикарной квартире, но спала в крошечном чулане за кухней, из которого выселили повара-китайца. В чулане остался острый запах каких то специй и чеснока. Окна в чулане не было и свет падал через фрамугу над дверью. Повар спал теперь в кухне и свою постель на день вносил в «комнату» Леокадии, отчего, видимо, запах чеснока оставался неистребимым.
Один раз Леонид встретился с Леокадией в городском саду, когда та гуляла там с Розочкой. Они недолго посидели на скамейке. Леокадия все время опасливо оглядывалась по сторонам, боясь, что их может увидеть Розочкина мать.
— Ну, ты иди, — сказала Леокадия, — а то я боюсь. Знаешь, хозяйке ничего не стоит уволить меня, она же предупреждала!
Но когда они через несколько дней встретились вновь, Леокадия сказала, что ей здорово попало за встречу с ним в городском саду. Маленькая Розочка сказала матери, что бонна встретилась с каким-то мужчиной и разговаривала с ним. Мама сильно рассердилась и пригрозила уволить непослушную бонну. И только робкое оправдание Леокадии, что она случайно встретила бывшего соученика, спасло ее от увольнения. А потерять такое место было страшно: все же она жила на всем готовом и небольшое жалование могла полностью отдавать семье.
Торжество по случаю окончания занятий в унтер-офицерской школе было обставлено очень помпезно. На плацу во дворе мельницы были выстроены буквой П молодые командиры, внутри буквы был установлен аналой, на котором лежали крест и евангелие. В строю стояли около часа, ожидая приезда высоких гостей. Наконец на плацу показались генералы Кислицын и Эглау, полковники «генерального штаба», обучавшие выпускников, и священник и дьякон в облачении.
Генерал Пацковский вышел навстречу гостям и рапортовал генералу Кислицыну. Под грохот двух барабанов вынесли бело-сине-красное знамя, на котором, почему-то, были георгиевские ленты.
Начался молебен. Священник молился о ниспослании побед христолюбивому воинству, дьякон провозгласил многолетие «государю императору Кириллу Владимировичу и всему царствующему дому», после чего гости приложились ко кресту, а «христолюбивое воинство» батюшка одним взмахом креста благословил на подвиги.
Подпоручик Рязанцев огласил перед строем приказ начальника школы генерала Пацковского о присвоении выпускникам званий унтер-офицеров: младших, просто унтеров и старших. Последним званием — старших унтер-офицеров — были пожалованы наиболее преуспевшие в военных науках и старательные. Среди них был и Арсений, а Леонид получил лишь звание младшего унтер-офицера и одну лычку на погоны.
В заключение генерал Кислицын, сильно картавя, сказал речь, в которой поздравил выпускников с воинским званием, призвал всегда быть верными защитниками веры православной, царя и отечества и пообещал в самое короткое время найти работу всем выпускникам, намекнув, что они приложат свои знания в охранные отряды.
— Слушай, — сказал Леониду Виктор Ващенко, — на следующей неделе в мастерской будет большой заказ на штамповку пробок, временно нужен будет штамповщик. Хочешь немного подработать?