Эмиль Верхарн Стихотворения, Зори; Морис Метерлинк Пьесы

Верхарн Эмиль

На улице крики: «Ура!»

Слышишь, там поет и безумствует всемирный праздник человечества.

Клер и Эреньен приближаются к окну и застывают в долгом объятии. Вдруг Эреньен резко отстраняет ее.

Эреньен. Одень ребенка: я пришел за ним, чтоб он увидел мое творение.

Клер. Ребенка? Но он не поймет.

Эреньен. И все же одень его. Перед лицом погибающего мира я скажу ему слова, которых он никогда не забудет. Одень его, и я его уведу.

Клер. А я?

Эреньен. Твой брат Эно зайдет за тобой.

Клер. Почему не пойти нам вместе?

Эреньен. Говорю тебе, одень ребенка, и поторопись.

Клер

выходит. Эреньен осматривает свой письменный стол, кладет несколько связок бумаг в карман, потом подходит к окну, откуда он говорил с толпой.

О, жизнь, о, горький путь, кипучий и мятежный! Страданье шло за мной, как спутник неизбежный. А ныне что? — Любовь, и слава, и покой! Я исполин! Весь мир склонился предо мной. Да, он изменится, моей покорен воле. Подумать! Фермером, всю жизнь проведшим в поле, Простым крестьянином подобный сын рожден, Не видящий, не знающий препон! Я мертвой хваткою за горло взял закон, Я уничтожил мощь и гордость произвола. Все вымирало. Все! Деревни, фермы, села! А города — что там я находил? Былому напряженью сил Там шло на смену разложенье. Стяжанье, алчность, вожделенье Росли и множились, наглея с каждым днем, Глотая золото и задыхаясь в нем. На бирже, в казино, и в банках, и в притонах Настало торжество Инстинктов обнаженных, А подлая, бессовестная власть Из подданных высасывала соки И, благоденствуя в разврате и пороке, Всё без различия вбирала жадно в пасть. Я молнией блеснул для всех, кто вдаль глядели, Я озарил им путь к возвышенной их цели. Мне помогли не ум, не знанье, не расчет, — Мне лишь одна любовь дорогу указала И воедино мир, весь мир со мной связала. Я меж людьми все грани стер, — Блуждавших розно, как в тумане, Собрал я в стройный, мощный хор. Я уготовил смерть былой Оппидомани, Низвергнул догматы, убил стяжанье, гнет! Из недр грядущего она теперь взойдет, В громах рожденная и, наконец, — моя, Моих заветных дум являя воплощенье, В огне души моей изведав очищенье, Чтоб солнцем воссиять во мраке бытия.

Раздаются ружейные выстрелы.

Клер (из своей комнаты). Эреньен, на улице солдаты правительства.

Эреньен (не слыша, продолжает)

Своею волею весь мир я изменил, Я вывел мой народ, своих не знавший сил, Из нор неведенья, из векового плена К светилу гордости великой Эреньена…

Клер (появляясь). Эреньен! Эреньен! Вооруженные люди следят за нашим домом; они убьют тебя, если ты выйдешь.

Эреньен. Оставь! Одень ребенка.

Новый залп.

Клер. Выстрелы приближаются к перекрестку. Эреньен. Одень ребенка.

Клер. Тебя ждут… Тебя подстерегают… Требуют твоей жизни…

Эреньен. Одень ребенка.

Она приводит сына; он дрожит; Клер берет ребенка на руки, как бы охраняя его.

Клер.

Друг мой, умоляю тебя, не подвергай себя опасности; подожди, пока они пройдут.

Эреньен. Мне некогда ждать. Я не боюсь сегодня ни за других, ни за себя самого. Я достиг той вершины человеческой мощи…

Клер. Тогда иди один, а малыша оставь со мной.

Эреньен (резко). Я хочу взять ребенка. Я хочу, чтоб он был там со мной.

Клер. Он пойдет вслед за тобой. Эно приведет его.

Эреньен. Пусть, наравне с отцом, его приветствует народный восторг. Дай же его… Ну, давай же!

Клер. Я никогда не противилась тебе. Я всегда повинуюсь тебе как раба, но сегодня заклинаю тебя…

Эреньен. Отдай его, говорю тебе! (Вырывает ребенка из объятий Клер, отталкивает ее и убегает с ним.)

Клер. Друг мой, друг мой! Какое безумие! Его постоянное, великое и злосчастное безумие!

Внезапный залп прерывает ее слова.

(Застыв на мгновение в смертельной тоске, бросается к окну и, высунувшись, кричит.) Мой сын! Мой сын! (Потом стремительно бежит на улицу.)

Удаляющийся стук копыт. Смятенье. Вопли. Тишина. Наконец, покрывая все остальное, раздается голос: «Жак Эреньен убит!»

Сцена вторая

Утро. Площадь Народов. Она построена террасами. В глубине — панорама Оппидомани, подернутой дымом пожаров. Направо, на площадке, статуя Власти. Налево догорает Военное министерство. Горожане развешивают на окнах флаги. Проходят пьяные. Ликующие хороводы проносятся через сцену. Толпы следуют за толпами. Отовсюду слышатся песни. Мальчишки бросают камни в статую Власти.

Нищий. Эй! Берегитесь, ребята, вам надерут уши! Мальчишки. Мы побиваем камнями труп нашего правительства. (Бросают камни.)

— Вот в скипетр.

— А вот в корону.

Толпа (окружает статую и поет на мотив хороводной песни)

На тройку и четверку счет! Вот это весельчак завзятый! Не захотел идти в солдаты, Народу оказал почет И старой власти дал расчет. На двойку и на тройку счет! Вот это весельчак завзятый! В огне дома, дворцы, палаты, Под небеса пожар встает, А он смеется и поет. Теперь на единицу счет! Вот это весельчак завзятый! Послал к чертям режим проклятый, Последних вытащил вперед И в руки прочно власть берет.

Крестьянин. Пусть меня повесят, если я думал, что снова увижу Оппидомань.

Нищие. Я закопался в нору, как зверь.

— Я поочередно служил обеим сторонам. Те, что были в Оппидомани, называли меня кротом: я сообщал им планы неприятеля. А неприятель считал меня летучим, как дым: я осведомлял его о делах в Оппидомани.

— Мы все поступали так же. Я действовал на севере.

— Я — на западе.

— Обманывали тех и других, а кончили тем, что всех помирили! (Иронически.) Мы заключили мир…

Цыган. То, что называлось преступлением, в один прекрасный день превращается в добродетель.

Нищий. Правда ли, что Эреньен умер?

Цыган. Он? Бросьте вы! Он теперь повелитель, король. Такие великие люди не умирают.

Нищий. Эреньена убили на пороге его дома.

Цыган. Кто?

Нищий. Консульские солдаты.

Цыган. Не может быть!

Нищий. Как они его ненавидели! Никогда еще не совершал человек столь великого дела.