Эмма и незнакомец
Шрифт:
Она не столкнулась ни с Дейзи, ни с Хлоей, и это было хорошо. Обе обладали проницательностью и знали Эмму как никто другой на свете. Один взгляд на нее, и они бы точно поняли, о чем она мечтала.
Вернувшись в комнату, Эмма быстро оделась в цветастое ситцевое платье, заплела косу и уложила короной на голове, что подходило для воскресенья. Хотя она не собиралась идти в церковь, Эмма по-своему была религиозной и хотела, чтобы Господь знал, что она побеспокоилась и нарядилась перед тем, как пойти к Нему за утешением.
Приведя себя в порядок, Эмма
Стоял чудесный весенний день, залитый солнечным светом и наполненный благоуханием распускающихся лилий. На клумбе у калитки расцвели яркие желтые нарциссы, легкий ветерок шептал что-то в кронах кленов вдоль улицы. Вдали слышался мелодичный перезвон церковных колоколов.
Эмму охватила грусть. Как было бы радостно по-настоящему принадлежать этой церкви, сидеть вместе с хором и петь старые любимые гимны, вкладывая в это всю свою душу. Но Эмму Чалмерс не ждали там, где были бы рады Эмме Уитни. Дойдя до угла, она повернула к озеру и спустилась по тропинке среди деревьев на каменистый берег.
Вода сверкала синим стеклом на солнце, в кустах щебетали малиновки и крапивники. На середине озера поднимался остров, зеленый и волшебный, как дворец. Эмма сбросила шлепанцы и побрела по холодной воде. Здесь, в уединенном и прекрасном месте, она чувствовала себя ближе к Богу.
В минуты уныния она иногда обращалась к своим сестрам, касаясь пальцами ног гладкой гальки, которая двигалась у нее под ногами.
«Никуда не годится, когда мужчина преследует тебя даже во сне», — сказала она Каролине, самой старшей. Она помолчала, собираясь с мыслями, потом продолжила: «Я надеюсь, ты не считаешь, что я поступила дурно, влюбившись в незнакомца. Просто он такой красивый, и когда я думаю о мистере Фэрфаксе, я совсем теряю голову. Он может обвести меня вокруг мизинца с такой же легкостью, как вытащить этот свой ужасный кольт. И знаешь, то что он обещал, он сделает, когда вернется, Каролина».
Эмма выбралась на берег и села на побелевшее от времени бревно.
«Если я еще не говорила тебе об этом, то он сказал, что будет любить меня, где бы ни нашел меня. И, наверняка, он так и сделает. Это могло бы быть где угодно. Но это не самое плохое — я не думаю, что смогу сказать ему „нет“.
Подавленная, она оперлась локтем о колено и опустила подбородок на ладонь. Вода ослепляла ее.
«На самом деле я знаю, что не смогу отказать ему, — непрошенные слезы закрыли блестящую воду и солнечный свет. — Проклятье, Каролина, я хочу, чтобы он был здесь прямо сейчас».
Птицы продолжали петь, и вода тихо набегала на берег. Среди этого великолепия видов и звуков Эмма услышала голос любящего Бога. Тихое чувство неизбежности и уверенности наполнило ее.
Она долго сидела на поваленном бревне, вспоминая, мечтая и надеясь. Потом Эмма сунула испачканные в песке ноги в шлепанцы и пошла к дому. Дейзи уже готовила завтрак, а она была голодна.
Стадо добралось до Змеиной
Стивен чувствовал неприязненное отношение к себе с самого начала, сейчас он ясно прочел это в глазах окружающих. Он понимал их отношение — все-таки он появился неизвестно откуда, и сразу его взяли десятником, в то время как многие из них работали у Большого Джона лет по десяти, если не дольше. Однако он не собирался подтверждать свою квалификацию — он был поставлен во главе перегона, и только это имело значение.
Он отдал приказ переводить скот через реку, и один из ковбоев выехал вперед и сплюнул за землю.
— Мы не будем переправляться здесь, — сказал он. Это был высокий гибкий мужчина со светлыми волосами и тяжелым взглядом, — через две-три мили отсюда отмель.
Стивен вылетел из седла и встал на землю, недовольный сделал то же. Остальные молча смотрели, как эти двое стоят друг против друга.
— Мы переправляемся здесь, — тихо сказал Стивен. Перегонщик упрямо покачал головой.
— Нет, сэр. Я не могу плавать. Я не буду испытывать судьбу.
Стивен был спокоен.
— Тогда тебе лучше возвратиться на ранчо и получить жалованье. Испытывать судьбу входит в работу.
Обветренное лицо ковбоя исказилось от тихой, разгорающейся ненависти.
— Я не трус, если ты намекаешь на это. Нет, сэр, Лем Джонсон не трус из «Желтого чрева».
Доведенный до белого каления, Стивен оглядел усталые, запыленные лица других всадников. Вдали собирались зловещие черные облака, стояла духота, воздух был наполнен электричеством, предвестником приближающейся грозы.
— У кого еще есть трудности в выполнении моих приказов? — спросил он.
Никто не ответил, но краем глаза Стивен увидел, как Джонсон пошел на него.
Он ждал до последнего мгновения, потом ударил противника кулаком в живот. Джонсон выдохнул и бросился на Стивена, который прикрылся от первого удара, но получил апперкот в челюсть.
Может, Джонсон и боялся глубины, но слабаком он не был. Удар был лишь чуть слабее, чем ляганье мула, и Стивен подумал, что, видимо, лишился пары зубов.
Это привело его в бешенство, он бросился на Джонсона и, схватив его за уши, словно за ручки кастрюли, повалил на землю.
Не обращая внимания на боль в ребрах, Стивен продолжал колотить Джонсона. Он совершенно не чувствовал, что его тоже били.
Когда он поднялся, Джонсон остался корчиться на земле. Он лежал, ворча:
— Проклятый мятежник… дерется не по правилам…
Стивен нашел свою измятую шляпу, отряхнул ее о бедро и нахлобучил на голову.
— Кто еще из вас, янки, боится воды? — поинтересовался Он.
Ответа не последовало. Мужчины повернулись и возвратились к своей работе, пока Джонсон с трудом поднимался на ноги, отряхивался от пыли и забирался на свою лошадь.
— Посмотрим, что скажет Большой Джон на то, что выгнали Лема Джонсона, — пригрозил он. — Мы посмотрим.