Эмпаты
Шрифт:
Пленник побледнел и перестал дергаться.
– Скажи, ведь ты сразу понял, что они не местные? И не надо отпираться, ты же профессионал. Увидев иностранную драгоценность, ты, конечно, как верноподданный своего короля, попросил у графа документы на камни. И что же он тебе ответил?
Ювелир открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба. И совсем по-рыбьи выпучил испуганные, почти бесцветные глаза.
– Вот видишь, ты опять молчишь… Ну кто после этого упрекнет меня в отсутствии терпения? Пожалуй, я приступлю. И поверь
Истошный крик эхом отскочил от стен. Но Матей с ножом в руке прошёл мимо ювелира и открыл дверь камеры.
– Я уж думал, вы никогда не придёте. Учти, кровь бы сам отмывал. И стул, если бы этот слизняк обгадился. Возвращайся через час, за это время мы управимся.
Матей, отпустив подчиненного, вернулся на свое место, но уже не один.
– Ну же, хватит слёз. На твоё счастье, у нас появились более чистые и эффективные методы работы. – Матей повернулся к новоприбывшему. – Зафиксируй страх, который он испытывает, только пусть боится теперь не пыток, а предать короля, так же сильно. И всю любовь, какую найдешь, преврати в любовь к его величеству.
– Даю слово, – улыбнулся Солин, – после моей работы он при виде вашего короля будет писаться от восторга.
***
Ювелир широким легким росчерком подписал признание. Он улыбался, глаза его блестели.
– Я так рад, что всё рассказал! Это такое счастье – наконец облегчить душу. Меня так терзала вина перед нашим королем, и сейчас я готов принять любое наказание. Даже моей жизни не хватит, чтобы искупить мой грех!
– Ну что вы, – поморщился Матей, – хорошие мастера на дороге не валяются. Королю вы куда полезнее будете живым. За вашу провинность мы конфискуем часть вашего имущества, а также обязуем вас сделать несколько одолжений его величеству.
– Все что угодно!
– Угодно, угодно… Не успеешь оглянуться, как настанет пора осеннего бала. Королеве не помешают новые украшения. Изъятые у графа Дидье алмазы вполне подойдут… Кроме того, мы проверим все наводки из вашего признания. Если они подтвердятся, вы подпишете ещё несколько бумаг… Ну а сейчас вас проводят к выходу. Король милостив, и вам никогда не следует забывать его доброту.
Стражники под руки выволокли ювелира, который всё продолжал лепетать слова любви и верности короне.
– Я надеюсь, он успокоится потом? Или до конца жизни останется таким дегенератом?
– Обижаете, – вскинул брови Солин, – восторги улягутся за пару часов. Это так, побочный эффект и последствия пережитого страха.
– Что ж, в таком случае – благодарю за работу. И прошу прощения, что вам временно пришлось переехать в темницу. Как там наша гостья?
Солин помедлил с ответом.
– Всё ещё не готова к предложению его величества.
– И мы пока не готовы его сделать, – пожал плечами Матей, – сначала нужно убедиться, что
Солин немного нахмурился от пренебрежительного тона, но благоразумно решил не обострять диалог.
– Она будет либо там, либо где-то очень близко. Девчонка всё время ревёт из-за того, что выдала тайну.
Матей фыркнул.
– Тоже мне, тайна. Будь хотя бы у трети ваших соплеменников столько же ума, как у вас, никакая Колыбель не была бы нужна. Жаль, что не всем очевидно, что вы проиграли войну и надо искать сотрудничества, а не неприятностей.
– Тем лучше для меня, – пожал плечами Солин. И добавил: – Я бы хотел вернуться к Тарии. Может, смогу уговорить её присоединиться.
– Она же сейчас оплакивает вашу преждевременную кончину?
– Ну, значит, обрадуется сильнее… только давайте я сделаю всё сам, ладно? А то у меня мурашки от ваших садистских инструментов, да и корочки потом чешутся просто невыносимо.
Матей кивнул и ослабил кандалы. Выскользнув из оков, Солин набрал скорость и на полном ходу врезался в стену
Подняв стонущего эльфа, Матей скептически покачал головой:
– Не уверен, что это лучше порезов, но раз вам так больше нравится…
***
Последние отзвуки детской колыбельной растворились в сыром воздухе, но Тария продолжила гладить Солина по волосам. Затуманенные глаза застилали слёзы, а мысли её были далеко-далеко за пределами этой каменной клетки.
Солин пошевелился, охнул от боли в ребрах и зашипел.
– А ведь я ещё должен быть благодарен, что меня не убили, верно? Но пока что получается с трудом…
Тария помогла ему сесть и опереться на стену.
– Мы не говорили об этом. Не подумай, что я не рада, но… почему они это сделали?
– Они предложили мне работу.
– Работу? И чем, по их мнению, мы можем быть им полезны? Ты же рассказал, что эльфы не умеют шить сапоги?
Солин криво усмехнулся.
– Их интересуют мои таланты другого рода. Пусть я и недостаточно одарен, чтобы найти Колыбель, но я неплохо работаю с человеческими чувствами. Заставить кого-то чего-то бояться или, напротив, – любить, разоблачить лжеца, убедить в чем-либо… Люди – абсолютно примитивные создания. Среди эльфов я считался слабым эмпатом, но с этими двуногими обезьянами я бы справился легко.
– Тебя побили, когда ты отказался?
– Нет, еще до этого. Вообще-то… я сам подкинул им эту идею.
– Что? – Тария отпрянула, чуть не помяв крылья о холодную стену.
– Сама подумай… если я умру, я уже не принесу никакой пользы. А так – смогу отомстить. Пусть не всем, но буду делать то, что заложила в меня Природа: копаться в головах людей, подчинять их своей воле.
– Своей?! Да ты же будешь помогать тому, кто сжег ваше Древо! Какое тебе дело до людских склок, чтобы лезть в эту грязь?