Эмпайр Фоллз
Шрифт:
Паркуясь рядом с фургоном Уолта, Жанин старательно отводила глаза от слогана, красовавшегося на капоте, не желая признаваться самой себе, что он начинал ее раздражать. МАТЁРЫЙ ЛИС. Каким надо быть мужчиной, чтобы написать такое на своей машине? Для Жанин этот вопрос не был ни праздным, ни риторическим. Она собиралась замуж за Уолта Комо, как только получит развод, и в глубине души ей хотелось узнать ответ, прежде чем она станет совладелицей этого транспортного средства и единственным собственником его водителя.
Опять же, некоторые вопросы лучше оставлять без ответа. Давным-давно, когда они с Майлзом поженились, она даже не знала, кто она такая, не знала, каково ее истинное “я”, не говоря уж о том, что представляет собой ее молодой супруг. Теперь, по крайней мере, Жанин понимала, кто такая Жанин, чего Жанин хочет и, что не менее важно, чего Жанин не хочет. Она не хотела Майлза и никого, кто бы напоминал ей Майлза. Она не хотела снова растолстеть. Ни
Именно Уолт открыл ей глаза на самое себя и потребности ее тела, хотя Жанин начинала понимать, что воззрения Уолта на сей счет все же грешат упрощенностью. Он считал, что ее телу нужно много-много физических упражнений и много-много Уолта. Сама Жанин подозревала, что ее телу очень бы не повредили путешествия. Она ничего не имела против клуба Уолта, но недавно она прочла о спа в аризонской пустыне рядом с Тусоном, где специализировались по женским фигурам. В брошюре спа был назван “роскошным”, и теперь, когда Жанин начала ощущать свое тело роскошным, разве не заслуживает она недели или двух в таком заведении? Разумеется, удовольствие дорогое, но Уолт любит распространяться о своих капиталах, и Жанин надеялась уговорить его провести медовый месяц под Тусоном. А когда Тик закончит школу, им уже ничто не помешает перебраться в края с более теплым климатом. Прожив столько лет в Мэне, было бы замечательно поселиться там, где солнце, взойдя, не прячется тут же за тучи. Уолт постоянно твердил о новом фитнес-клубе, так почему бы не открыть его в Седоне или Санта-Фе? Если слухи не врут, юго-западная пустыня [2] похожа на Калифорнию. Люди там следят за своим здоровьем и фигурой, а на их купальные костюмы ткани расходуется чисто символическое количество. Если даже профессиональное любопытство не сдвинет Уолта с места, Жанин могла бы отправиться туда одна на недельку. Ей понравились латиноамериканские массажисты на снимках в брошюре. Конечно, это не слишком хорошо по отношению к Уолту, должна она признать. В конце концов, именно Уолт пробудил ее к новой жизни, помог разобраться в себе и стать такой, какая она есть на самом деле. А кроме того, он нашел эту чудесную маленькую зону, с ходу нашел, при том что Майлз даже не подозревал о ее существовании. И вот теперь Жанин подумывает о массажистах-латиносах.
2
Имеется в виду пустыня Мохаве.
Если бы только он не вывел эти дурацкие слова на своем фургоне, вздохнула Жанин, вылезая из своего “блейзера”. Хотя “дурацкие”, наверное, слишком резко сказано. Это не столько дурость, сколько бахвальство, решила Жанин, направляясь к двери ресторана. И потом, разве не задиристость Уолта привлекла ее в первую очередь? То, чем он так отличался от Майлза, вечно тихого, смирного. Ее мать, естественно, по-прежнему обожала Майлза и всегда вставала на его сторону, называя Уолта не иначе как “горластым петушком”. “Майлзу есть отчего скромничать, ма, уж поверь”, – уверяла она мать. Возможно, неприлично так говорить, но это правда, и намек, содержавшийся в ее словах, отклика у Беа не находил: обсуждать с матерью секс было делом немыслимым. Беа, догадывалась Жанин, была одной из тех несчастных женщин, кому удалось совершить то, во что едва не вляпалась Жанин. Ее мать за всю свою взрослую жизнь, от начала и до конца, ни разу не испытала оргазма. Когда она умрет, можно будет сказать, не покривив душой, что Беа скончалась прежде, чем кончила. В отличие от Жанин. Имейся у нее склонность расписывать свой автомобиль, она написала бы нечто вроде “ОНА КОНЧИЛА, ПРЕЖДЕ ЧЕМ СКОНЧАТЬСЯ”. А значит, приходила к выводу Жанин, она и Уолт Комо созданы друг для друга, и не подобает ей размышлять о сильных руках латиноамериканских массажистов.
– Привет, зайка, – сказала она, усаживаясь на табурет рядом с мужчиной, за которого она выйдет замуж в следующем месяце, если верить этому идиоту адвокату. И если, конечно, крыша в здании суда Фэрхейвена не рухнет, что Жанин ничуть не удивит, потому что с самого начала все оборачивалось против нее, с того самого момента, когда она крупно промахнулась, рассказав
Впрочем, теперь, когда волнения почти улеглись, Жанин думала, что, наверное, старый дуралей, настучав на нее, ей же помог. Тогда она толком не понимала, что ей нужно, иначе не отправилась бы к священнику. Но стоило тайному сделаться явным, и в голове у нее прояснилось: ей нужен Уолт и ей нужен секс с ним, чтобы наверстать упущенное – не по ее вине – за долгие годы. Если это означало, что все, включая ее дочь и мать, считают Жанин потаскухой, ну и ладно, пусть думают что хотят. В некотором смысле хорошо, что их с Уолтом поймали, ведь Уолт, как водится у мужчин, с удовольствием длил бы интрижку до бесконечности. Но Жанин прятаться не нравилось, и разоблачение, по крайней мере, дало толчок бракоразводному процессу, что уже не мало. И на то, чтобы довести этот процесс до конца, требовалась вся ее энергия, за вычетом той, что она приберегала для секса и тренажера-лестницы. Минувшие девять месяцев наглядно доказали: тяжело бодаться с городской администрацией, когда у нее крышу сорвало.
Уолт увлеченно играл в джин с Хорасом и не заметил, как она вошла. Еще одна деталь начинала утомлять Жанин – наморщенный лоб Уолта, когда что-либо напрягало его интеллект. А напрягало многое, не отрицала Жанин, так что она успела хорошо изучить это самое неприятное для нее выражение на его лице. Вот и сейчас с той же миной Уолт, зажав карты в руке, разглядывал своего противника, будто надеялся прочесть на широком лбу Хораса или на безобразной кисте ответ на поставленную перед ним задачу. В такие моменты его собственный лоб складывался в гармошку, глаза были сощурены и казалось, что Уолт Комо пытается сообразить не почему его противник опять выигрывает, но как он его обжуливает. Уж не за эту ли хитроватость и подозрительность он получил свое прозвище, задавалась вопросом Жанин. И каждый раз ей хотелось отвести его в сторонку и объяснить доходчиво, как его обжуливают. “Он умнее тебя, Уолт, – сказала бы она ему. – Он обжуливает тебя, запоминая карты, с которых ты пошел и какие он сам выложил. Поэтому он знает, что осталось в колоде. Он следит за тем, что ты делаешь, и смекает, к чему это ведет. Никакой чертовой крапленой колоды. И сообщника у него тоже нет, как и зеркала за твоей спиной, чтобы видеть твои карты. Он просто умнее. Может, это и несправедливо, но что есть, то есть”.
Майлз, как бы плох он ни был, в карты играл куда лучше. Непроницаемости игрока в покер у него и в помине не было, и он не мог сдержать удивления, когда госпожа Удача улыбалась ему, как и разочарования, когда она отворачивалась, но обычно Майлз умел предвидеть следующий ход противника, не то что Матёрый Лис. Жанин усматривала жестокую иронию в том, что Майлз, играя в “ведьму”, в два счета угадывал, у кого на руках пиковая дама, но за двадцать лет совместной жизни так и не нашел заветную зону у своей жены.
Жанин медленно считала про себя и досчитала до десяти, прежде чем Уолт решил, какую карту ему сбросить, к вящему удовольствию Хораса. Уолт, вечно сгоравший от любопытства, перевернул карту, которую Хорас положил лицом вниз, и простонал:
– Везет же некоторым. С этой, блин, картой я бы победил.
– Знаю, мистер Комо, – ответил Хорас, суммируя выигранные у Уолта очки. – Почему, по-вашему, я ее не отдал?
Разрешив таким образом свои мучительные сомнения, Уолт развернулся на табурете и, расплывшись в улыбке, обнял свою будущую жену. Вот оно, осенило Жанин, пока Уолт ее оглядывал, вот почему она выходит замуж за этого человека. Возможно, он слегка тугодум – ладно, допустим, не слегка, – ну и черт с ним, если он всегда рад ее видеть. Каждый раз он впивался в нее своими ясными глазами, и если причиной тому была его короткая память, ей плевать. Под одобрительным взглядом Уолта у нее внутри вспыхивал огонь, она преображалась, а ее потайная зона раскрывалась мягкими лепестками, как цветок, и в таком виде даже Майлз смог бы ее найти, да только шиш кто ему теперь позволит.
– Эй, очаровашка, – сказал Уолт. – Хорошо, что командира сейчас нет. Он бы совершил харакири, увидев, как здорово ты выглядишь. – Озвучив столь заманчивую черную мысль, он повернулся к Хорасу узнать его мнение: – Понравилось бы вам доживать жизнь, зная, что вы обладали такой красивой женщиной и потеряли ее?
Хорас продолжал подсчитывать очки в блокноте либо только притворялся, что занят, и Уолт снова крутанул табурет:
– Дай-ка угадаю. Сотня и двадцать два.
Ну да, окей, конечно. И это тоже злило Жанин – постоянное угадывание ее веса на людях. Не то чтобы она не гордилась сброшенными пятьюдесятью фунтами. А еще она понимала, что Уолт поступает так, потому что гордится ею. Однако ей это напоминало аттракцион в парке времен ее детства, когда надо было угадать вес других людей.