Эмпайр

Соловьева Катерина

— Это, пожалуй, за гранью фантастики, — вздыхаю в неверии я, вспоминая его изваяние в катакомбах Робиуса.

— Ну, я могу и подождать — смеётся она.

Около дома я горячо прощаюсь с ней и беру обещание, что в Верхнем Прайме она не забудет про нас, после чего в бессилье валюсь на кровать и проваливаюсь в сон.

Я даже не задумалась над тем, что в действительности теперь меня ждёт, а вечерняя стычка с Наирой, которая закончилась значительно более удачным исходом, чем могла бы, полностью открыла мне глаза на сложившийся порядок вещей. Я и раньше была абсолютно беззащитной, но из-за того, что на меня было всем плевать, это не было такой проблемой, как теперь. Всё катастрофически изменилось. В один день у меня появилось куча пассивных наблюдателей и ещё большая куча весьма

деятельных врагов, которые превосходят меня и по силе, и по мастерству. В их глазах я бесхребетная выскочка-неудачница, которой несказанно повезло. И в этом всём их бесит даже не то, что мне досталась в руки подобная гильдия, а то, что у меня нет ни грамма таланта, который есть у них. Пожалуй, более худшего расклада и не придумаешь. Самая выигрышная моя стратегия — это всегда быть на виду, всегда быть в гуще событий, всегда быть в максимально людных местах. Стоит мне забыть хотя бы на долю секунды, кто я теперь и какой посыл несу для всех них, со мной случится то же самое, что и сегодня. Но это можно считать везением, даже потеряй я полностью свою руку. В худшем случае я бы не открыла свои глаза больше никогда.

Глава 12. Водная арена

К моменту, когда в сумерках я наконец-таки зашла в филиал Робиуса на бурлящую сотней красок ярмарку кровожадности, я успела проклясть всё на свете. Ночью я, естественно, почти не спала из-за излишне насыщенного прошедшего вечера, который уже ознаменовался событиями, не позволявшими мне предаться эфемерным снам, а также из-за предстоящего променада, который обещал быть в разы эпичнее, и с которым мне только предстояло столкнуться лицом к лицу. Разумеется, значительно расшатанная за ночь психика решила не останавливаться на достигнутых победах, и днём мои психологические границы были значительно расширены многочисленными переживаниями о том, что ещё не успело явить себя свету.

Оставаться один на один с потерявшим всякую скромность внутренним голосом не предвещало ничего хорошего, так что я направилась прямиком в Прайм, где принялась с завидным рвением сканировать все бурлящие студентами коридоры и аудитории в поисках Лаэты и Фелиция, хотя точно знала, что их здесь нет и быть не может, так как все гильдии в такой «важный» день получают своего рода освобождение, дабы они могли в полной мере подготовиться к демонстрации боевых навыков. Разумеется, благожелательная публика всячески меня подбадривала, желая мне удачи и говоря, что обязательно почтут своим присутствием предстоящее действо, чем каждый раз уверенно забивало гвозди в гроб моего спокойствия.

Пика отчаяния я достигла примерно в обед, когда увидела Деймона в идеально выглаженной чёрной рубашке и в весьма приподнятом расположении духа рядом с Гэбриэлом и Дэниелом, которые оживлённо что-то обсуждали, периодически косясь на меня. В целях достижения верхней границы уныния я сидела в столовой до победного, пока меня не нашёл Таниэль, который со скрипом, но уговорил меня составить ему компанию на последних лекциях, чем немного привёл меня в чувство своим живительным присутствием.

И вот, рука об руку с ним и с его не вовремя молчаливой сестрой, мы заходим в филиал Робиуса: огромную переливающуюся сотней красок хрустальную сферу, которая озаряет своим светом всё вокруг. Тяжёлая духота и сбивающий с ног гул наполняют это место до краёв. Толпы народа слоняются между тремя большими рингами, вульгарно веселясь, без меры напиваясь и оголтело советуя наиболее выигрышные, по их экспертному мнению стратегии любому, даже тому, кто их особо слушать-то и не желает. Фелиций и Лаэта стоят около центрального ринга под надзором сотен глаз, которые ловят каждое их движение и слово. Она с широкой улыбкой приветствует меня, беззаботно радуясь предстоящему веселью и поправляя свои серебристые волосы, заплетённые в тяжёлую косу.

— Лаэта, люди погибают здесь. Некоторые даже навсегда, — говорю я сквозь зубы, пытаясь привести её в чувство.

— Да всё будет нормально! Я готова на все сто, — отмахивается она, на что я лишь сухо переглядываюсь с Фелом.

Мне хватило секунды, чтобы со всей точностью считать весь испытываемый им спектр эмоций. Он абсолютно точно знал, где находится

и что именно всех нас ждёт, не принимая это так, как делала его подруга по гильдии или развесёлая публика вокруг. Ни дурманящие запахи мнимого веселья, ни многочисленные пестрящие заголовки, восхваляющие грандиозные арены с незабываемым зрелищем, ни задорный смех, раздающийся со всех сторон, не смогли затуманить его ясный взор, чётко позволив разделить белое и чёрное. На его бледном беспокойном лице отчётливо выделялись глубокие морщины, которые на его лбу смотрелись словно вырезанные шрамы. А его обычно светлые лучезарные глаза сейчас были непередаваемого тёмно-золотого оттенка, отдающего медным янтарём и несущие неподъёмный груз этого места. Сила эмпатии, которая со всей чёткостью и ясностью позволяла ему считывать переживания и эмоции всех окружающих его людей, сейчас придавливала его к земле — неподъёмная боль одних в его понимании была намного весомее фальшивого разгула других. Равно как и в моём…

— Всё нормально, — сильно хмурясь, возвращает он мне пристальный взгляд.

— Мне кажется, я никогда тебя таким не видела, — говорю я тихо. — Если ты не готов или хочешь уйти…

— Нет, — решительно прерывает он меня, — я останусь здесь. С тобой.

И я благодарно ему киваю, отчего он даже слегка улыбается.

— Всё будет хорошо, — касается моей руки Таниэль. — Мы договорились: если что-то пойдёт не так, Лаэта откажется от боя и сдастся, — но я пропускаю его слова мимо ушей, ведь я не верю в то, что она не пойдёт до конца, даже если меня убеждает в этом человек, который видит будущее.

Одно дело, когда ты говоришь о боли, и совсем другое — когда испытываешь её в полной мере, пропуская через себя. Я опять смотрю на Фелиция, и мурашки ледяной волной ползут по мне, когда я вижу его суровый взгляд, прикованный к одному из рингов, где парня сильнейшими потоками воздуха метало из одной его части в другую, как безжизненную марионетку. Бьющий через край адреналин, затуманенный болью и эмоциями рассудок, а также слепое желание победить любой ценой сыграют в смертельное казино с каждым, кто примет правила этой игры, согласившись проверить свои лимиты.

— Кирена, — неожиданно слышу я уверенный голос и вздрагиваю — мне кажется, я никогда не перепутаю его ни с кем другим. Деймон кивает в сторону, и я безропотно следую за ним, понимая, что это не обычная просьба.

Его сосредоточенный внимательный взгляд чёрных глаз никак не ладил с надменной и даже коварной улыбкой, когда он повернулся ко мне.

— Я надеюсь, ты понимаешь, что ни при каких условиях на ринг ты не можешь вызвать меня, даже если твоя подруга отправится к своему водному Богу, а то я клянусь, ты об этом пожалеешь. Я ясно выразился? — вместо приветствия спокойно произносит он, переводя на секунду взгляд на своего компаньона Роланда — распорядителя сегодняшних боёв, который стоял недалеко от нас.

Бледнея, я безнадёжно киваю, даже не пытаясь с ним спорить. После нашей с ним стычки в Робиусе я четко поняла, что к нему я не обращусь больше за помощью ни при каких обстоятельствах — это просто бесполезно. Если бы Деймон хотел, он дал бы мне всё сам, а никакие мольбы и пустые упрашивания его не переубедят — это, пожалуй, только усугубляет моё положение во всех смыслах.

— Это что? — резко темнеют его глаза, а я чертыхаюсь, проследив его взгляд, который смотрел на мою руку.

Как он вообще мог заметить? Я специально надела самую длинную и непроницаемую кофту, чтобы скрыть следы моей жаркой встречи с прошлым. Даже Таниэль не обратил внимания, но от вездесущего тёмного демона не скрыть, видимо, ничего: краешек глубокого багрового ожога виднеется на тыльной стороне бледной кисти.

— Да неважно, Деймон, — пытаюсь отделаться я и сбежать от него.

К моему удивлению, он по-хозяйски хватает меня за руку, стремительно расстёгивая мою толстовку, и стаскивая резким движением рукав, обнажая мои рубцы. А я настолько ошеломлена, что даже не успеваю остановить его бесцеремонную наглость.

— Кто это сделал? — спрашивает он сквозь зубы, когда его руки аккуратно берут моё запястье и проводят по саднящим рубцам вдоль предплечья.

— Я обожглась у магов огня, — не хочу говорить я.