Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика

Гегель Георг Вильгельм Фридрих

природа. Но, как созерцание, идея положена внешней рефлексией в

одностороннем определении непосредственности или отрицания. Но

абсолютная свобода идеи состоит в том, что она не только переходит

в жизнь и также не только в том, что она, как конечное познание,

позволяет жизни отражаться в ней, а в том, что она в своей

абсолютной истине решается свободно произвести из себя момент своей

особенности или первого определения и инобытия, непосредственную

идею,

как свое отражение (Wiederschein), решается из самое себя

свободно отпустить себя в качестве природы.

Прибавление. Мы теперь возвратились к понятию идеи, с которой

мы начали. И вместе с тем это возвращение назад есть движение вперед.

Мы начали с бытия, с абстрактного бытия. На том этапе нашего пути,

на который мы теперь вступили, мы имеем идею как бытие. Но эта

идея, обладающая бытием, есть природа.

Приложение.

Предисловие Гегеля ко второму изданию.

Благосклонный читатель увидит, что в этом новом издании многие

части переработаны и развиты более точно и подробно; при этом я

старался смягчить и сжать формальную сторону изложения; я

стремился также посредством более обширных экзотерических примечаний

приблизить абстрактные понятия к обычному пониманию и более

конкретным представлениям о них. Но необходимая в очерке сжатость

изложения, а помимо этого, и трудности трактуемого здесь

предмета приводят к тому, что и это второе издание сохраняет то же

назначение, которое имело первое издание: оно должно служить книгой

для предварительного чтения, необходимые разъяснения к которой

должны быть даны в устных лекциях. Название «Энциклопедия»,

которое носит этот очерк, по первоначальному своему смыслу

допускало бы, повидимому, меньшую строгость научного метода и внешнего

расположения материала, но характер трактуемого предмета требует,

чтобы основой изложения оставалась логическая связь.

Может казаться, что есть даже слишком много поводов и

побуждений, заставляющих меня высказаться о внешнем, отношении моей

философии к умственным и лишенным мысли веяниям современного

просвещения, а это можно сделать лишь экзотерически, например

в предисловии. Ибо, хотя эти веяния и считают необходимым занять

определенную позицию по отношению к философии, в них нет ни следа

научного философствования; в данном случае, следовательно, вовсе

не философствуют, а подходят к философии со стороны, так и оставаясь

вне ее. Неприятно и даже рискованно становиться на такую чуждую

науке

почву, ибо подобные заявления и объяснения не способствуют

тому пониманию, которое единственно только и может быть целью

истинного познания. Однако коснуться некоторых явлений все же,

пожалуй, полезно и даже необходимо.

Единственное, к чему я вообще стремился и стремлюсь в своих

философских изысканиях, — это научное дознание истины. Такое

346

ПРЕДИСЛОВИЕ

познание является наиболее трудным путем, но только этот путь может

представлять собою интерес и ценность для духа, после того как

последний, однажды вступив на путь мысли, не соблазнился

представлением о тщете ее усилий, а сохранил неустрашимую волю к истине.

Он вскоре находит, что единственно лишь метод в состоянии

обуздывать мысль, вести ее к предмету и удерживать в нем. Впоследствии

обнаруживается, что такой методический путь сам есть не что иное,

как воспроизведение того абсолютного содержания, от которого мысль

сначала порывалась уйти и уходила; но это — воспроизведение в

глубочайшей, свободнейшей стихии духа.

Еще не так давно миновало то счастливое, по видимости, состояние

немудрствования, когда философия шла рука об руку с науками и

образованием, когда умеренное рассудочное просвещение уживалось

одновременно и с потребностью самостоятельного разумения, и с

религией, когда естественное право жило в мире с государством и

политикой, а опытная физика носила название естественной философии. Но

это согласие было довольно поверхностным, самостоятельное

разумение на деле стояло во внутреннем противоречии с религией, и так же

глубоко естественное право противоречило государству. После этого

мнимого мира произошло разделение, противоречие получило

дальнейшее развитие; но в философии дух празднует примирение с самим

собою, так что эта наука стоит в противоречии лишь с

вышеуказанным противоречием эпохи просвещения и с его затушевыванием.

Мнение, будто философия находится в антагонизме с осмысленным

опытным знанием, разумной действительностью права и немудрствующими

религией и благочестием, — это мнение является скверным

предрассудком. Философия признает эти формы и даже дает им оправдание.

Мыслящий ум не только не отвращается от их содержания, а

углубляется в него, учится и укрепляется на них, как и на созерцании

великих явлений природы, истории и искусства, ибо это богатое

содержание, поскольку оно мыслится, и есть сама спекулятивная идея.