Энциклопедия Хулиганствующего Ортодокса
Шрифт:
* * *
От Москвы до самых до окраин,
С южных гор до северных морей
Человек проходит, как хозяин,
Если он, конечно, не еврей.
* * *
Все евреи в нашей стране подразделяются на следующие категории: потомственные - те, которые собираются уезжать потом; уездные - те, которые уезжают; со знаком качества - евреи, которые имеют допуск и сидят в отказе; дважды евреи Советского Союза - те евреи, которые уехали, а потом вернулись; России верные жиды - те,
* * *
А еще евреи подразделяются на тех, кто уезжает, и на тех, кто думает, что он не уедет.
* * *
– Как должен умный еврей разговаривать с глупым евреем?
– Только по телефону. И только из Нью-Йорка.
– Вы слышали, Циперовича расстреляли?
– Как, опять?
– Тише, тише? Вот он идет...
* * *
Еврей всегда, везде заметен,
Еврея сразу слышно от порога.
Евреев очень мало на планете,
Но каждого еврея очень много.
И. Губерман
* * *
Одному еврею в поезде все время не везло: каждый раз его кто-нибудь избивал - то на платформе, то в тамбуре хулиганы, то пьяный официант в вагоне-ресторане. Попутчик ему говорит: "Слушайте, сколько можно такое терпеть, и куда вы, собственно говоря, едете? А тот:
– Если морда выдержит - аж до самой Одессы.
* * *
"В каждой нации есть свои евреи".
К. Мелшсан
* * *
Очень старый и совсем слепой еврей руками щупает мацу.
– И кто это такую хуйню написал?
* * *
Шестидесятые годы. Сцена в отделе кадров.
– Здгавствуйге!
– До свидания!
Восьмидесятые годы. Встречаются два кадровика. Один у другого спрашивает:
– Вы евреев берете?
– Берем.
– А где вы их берете?
* * *
– Что будет, если скрестить еврея и турка?
– Затурканный еврей.
* * * Комиссары - сыктывкарские еврейки.
Б. Брайнин. Бестолковый словарь
* * *
ЕВРЕЙ-СВЯЩЕННИК
Еврей-священник, слышали такое?
Нет, не раввин, а настоящий поп,
Алабинский викарий под Москвою
Глаза Христа, бородка, светлый лоб.
Под бархатной скуфейкой, в черной рясе
Еврея можно видеть каждый день.
Апостольски он шествует по грязи
Всех четырех окрестных деревень.
Работы много и встает он рано,
Едва споют в колхозе петухи,
Венчает, крестит он и прихожанам
Со вздохом отпускает их грехи.
Слегка картавя, служит жид обедню,
Держа кадило слабою рукой,
Усопших провожая в путь последний,
На кладбище поет за упокой.
Он кончил институт в пятидесятом,
Диплом отгрохал выше всех похвал.
Тогда нашлась
Лишь он один пороги обивал.
Он был еврей - мишень для шуток грубых,
Ходивших в те недавние года,
Считаясь инвалидом пятой группы,
Писал в графе национальность - "Да".
Столетний дед, находка для музея,
Пергаментный и ветхий, как Талмуд,
Сказал: "Смотри на этого еврея:
Никак его на службу не возьмут!"
Еврей? Скажи, где синагога,
Свинину жрущий и насквозь трефной,
Не знающий ни языка, ни бога,
Да при царе ты был бы первый "той".
А что? Креститься мог бы я, к примеру,
И полноценным стал бы вновь.
Ведь царь преследовал за веру,
А здесь биологически, за кровь.
Итак с десятым по счету отказом,
Из министерских выдворен дверей,
Священной благости исполнен сразу
В святой Загорск отправился еврей.
Крещенный без бюрократизма, быстро,
Очистясь от мирских обид.
Евреем он остался для министра,
Но русским счел его митрополит.
Студенту, закаленному зубриле,
Премудрость семинарская - пустяк.
Святым отцам на радость, без усилий,
Он по два курса в год глотал шутя.
Опять диплом, опять распределенье,
Но зря еврея оторопь берет.
На этот раз без всяких ущемлений
Он самый лучший получил приход.
В большой церковной кружке денег много
Реб-батюшка! Блаженствуй и жирей!
Но, черт возьми, опять не слава богу!
Нет, по-людски не может жить еврей.
Ну пил бы водку, жрал гусей да уток,
Построил дачу и купил бы "ЗИЛ"?!
Так нет, святой районный, кроме шуток
Он пастырем себя вообразил.
И вот стоит он, тощ и бескорыстен,
И громом льется из святой груди
На прихожан поток забытых истин,
Таких, как "не убий", "не укради".
На них пальцами указывать не будем,
Но многие ли помнят в наши дни:
Кто проповедь прочесть желает людям,
Тот жрать не должен лучше, чем они!
Еврей мораль читает на амвоне,
Из душ заблудших выметая сор...
Падение преступности в районе
Себе в заслугу ставит прокурор.
Вся уже в течение почти тридцати лет читаю всем своим знакомым это стихотворение, но, как ни странно, так и не узнал автора этого замечательного произведения.
* * *
В купе вагона заходит речь о знаменитостях. У окна сидит интеллигентеврей и время от времени вставляет короткое замечание о происхождении упоминаемой знаменитости.