Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект
Шрифт:
В обоих случаях положение лирического героя — безнадежно: «Сколько лет ходу нет — в чем секрет?» = «Хаос, возня… / И у меня — / Выхода нет!».
Но и между этими произведениями наблюдается существенное различие.
В обоих случаях лирический герой упоминает любимую женщину. Однако в раннем тексте он с грустью советует ей найти другого избранника: «Это глупо, ведь кто я такой? / Ждать меня — никакого резона, / Тебе нужен другой и покой, / А со мной — неспокойно, бессонно. / День-деньской я гонюсь за тобой / За одной — я такой!». А в позднем он уже абсолютно уверен в том, что женщина придет на помощь: «Кто меня ждет, / Знаю — придет, / Выведет прочь!». Очевидно, что изменение мотива связано с появлением в жизни Высоцкого
Сохранился рукописный фрагмент поздней редакции «Гололеда», находящийся на той же странице, что и стихотворение «Набат» (1972; АР-4-70), из чего нетрудно сделать вывод: в обоих произведениях в разной форме разрабатывается одна и та же тема: «Гололед на Земле, гололед» = «Нет! Огнем согрета / Мать-Зелшг!»; «Люди, падая, бьются об лед» (АР-11-34) = «Мечемся мы под ногами чумы» (АР-4-69); «Сколько лет ходу нет…» (АР-11-34) = «Выход один беднякам и богатым — / Смерть. Это самый бесстрастный анатом» (АР-4-66); «Не упав, человек не пройдет» (АР-4-70) = «Ни одному не вернуться из пекла» (АР-4-73); «В чем секрет, почему столько бед?» (АР-11-34) = «Кто виновен в этом?» (АР-4-68); «Вот ответ — бога нет!» (АР-11-34) = «Бог в небесах — как бесстрастый анатом» (АР-4-73).
Тема всеобщего замерзания разрабатывается также в песне «Надо уйти», написанной в 1971 году, за несколько месяцев до стихотворения «В лабиринте», и между ними вновь наблюдаются сходства.
В первую очередь, это мотив слепоты: «И даже напротив не видно лица» = «И слепоту, и немоту — / Всё испытал».
Во-вторых — мотив холода: «И память не может согреть в холода» = «Холодно — пусть! / Всё заберите» (такое же настроение наблюдается в наброске начала 70-х годов: «За окном и за нашими душами света не стало, / И вне наших касаний повсюду исчезло тепло, / На земле дуют ветры, за окнами похолодало, / Всё, что грело, светило, теперь в темноту утекло»; АР-6-10).
В песне мотив замерзания носит метафорический характер, поскольку касается «обледенения» человеческих душ, а в стихотворении речь идет вроде бы о самой настоящей зиме, но и здесь зима олицетворяет собой «похолодание» в общественной-политической атмосфере страны: «Полгода не балует солнцем погода, / И души застыли под коркою льда» (так же как в песне «Возвратился друг у меня…» и в «Чужом доме»: «Следы и души заносит вьюга», «Двери настежь у вас, а душа взаперти») = «Кончилось лето, зима на подходе, / Люди одеты не по погоде» («не балует солнцем» = «кончилось лето»; «не балует… погода» = «не по погоде»; «души застыли под коркою льда» = «.души заносит вьюга» = «душа взаперти» = «зима на подходе»).
В обоих произведениях положение лирического героя безнадежно: «Смыкается круг — не порвать мне кольца!» = «И у меня — / Выхода нет!». Однако в песне он всё же намерен уйти «из кольца», а в стихотворении ждет свою спасительницу, которая также выведет его из лабиринта: «Спокойно! Мне нужно уйти, улыбаясь» — «Кто меня ждет, / Знаю — придет, / Выведет прочь!».
А самое начало песни «Надо уйти» — «Так дымно, что в зеркале нет отраженья / И даже напротив не видно лица» — два года спустя отзовется в «Романсе миссис Ребус» (1973), где лирический герой будет выступать в образе чайки: «Я уже отраженья не вижу — / Море тиною заволокло». В обоих случаях герой безрезультатно ожидает помощи: «И души застыли под коркою льда, — / И, видно, напрасно я жду ледохода» = «Неужели никто не придет, / Чтобы рядом лететь с белой птицей? / Неужели никто не решится, / Неужели никто не спасет?». В ранней песне он уверен: «Надо уйти!», — но при этом собирается «допеть до конца», а в «Романсе миссис Ребус» тоже готов «уйти» («…и в соленую пыль я / Брошу свой обессиленный и исстрадавшийся труп») и просит ветер: «.. .пропой, на прощанье сыграй нам!».
Теперь сопоставим стихотворение «В лабиринте» с «Письмом с Канатчиковой дачи» (1977), где психбольница является олицетворением всей страны.
В стихотворении людей убивает Минотавр, а в песне пациентов мучает медперсонал: «Бык Минотавр ждал в тишине / И убивал» = «Но высматривали няни / Самых храбрых и пытливых, / Самых опытных из нас» (АР-8-51).
Все
1019
Добра! 2012. С. 248.
1020
Златковский М. Беседы во сне и наяву // Старатель. Еще о Высоцком. М.: МГЦ АП, Аргус, 1994. С. 279.
Помимо темноты, для лабиринта и психбольницы характерно отсутствие воздуха: лирическому герою в лабиринте «трудно дышать», поэтому в «Письме», выступая в образе параноика, он потребует от санитаров: «Вы хотя бы, иноверцы, / Распахните окна, дверцы!» (АР-8-56). И в обоих случаях герои сознают свою обреченность: «Я задохнусь / Здесь, в лабиринте: / Наверняка / Из тупика / Выхода нет\» = «Мы же — те или иные — / Все навечно выходные» /5; 472/, «…И пропасть на дне колодца, / Как в Бермудах, навсегда» /5; 136/; «Крики и вопли — всё без вниманья» = «Сорок душ посменно воют».
Находясь в лабиринте, герой говорит: «Я тороплюсь, / В горло вцеплюсь — / Вырву ответ!». А пациенты Канатчиковой дачи завершают свое письмо ультиматумом: «Отвечайте нам, а то…».
И напоследок проведем параллели между стихотворением «В лабиринте» и песней «Иван да Марья» («Вот пришла лиха беда…»), написанной для одноименного кинофильма (1974).
В обоих случаях лирический герой Высоцкого рассчитывает на помощь любимой женщины: «Кто меня ждет, / Знаю — придет, / Выведет прочь!» = «Пусть надеется и ждет — / Помощь Марьина придет / Скоро-скоро, верно слово» («кто меня ждет» = «Марьина»; «придет» = «придет»; «выведет прочь» = «помощь»). В первой цитате он ведет повествование от своего лица, а во второй — о нем говорится в третьем лице.
Если в первом случае герой находится в лабиринте, то во втором — в темнице («Ветры добрые, тайком / Прокрадитесь во темницу»), что по сути одно и то же, так как означает несвободу. И выбраться из нее можно лишь с посторонней помощью. Как сказал однажды Высоцкий Михаилу Златковскому: «На каждом шагу человек получает сполна. На каждом шагу понимает, что он — дерьмо, все вокруг — дерьмо, вся жизнь до него была и после него будет — дерьмо! И не выбраться, особенно в одиночку»*®*. Это буквально напоминает стихотворение «В лабиринте»: «Прямо сквозь тьму, /Где одному / Выхода нет\». А то, что в одиночку выбраться крайне тяжело, видно также на примере «Человека за бортом» и «Чужой колеи»: «Так ему, сукину сыну, — / Пусть выбирается сам\», «А вот теперь из колеи / Не выбраться».
Надо заметить, что лирический герой, попав в беду, рассчитывает на помощь извне не только в стихотворении «В лабиринте» и в песне «Иван да Марья»: «Знаю — придет, / Выведет прочь!», «Помощь Марьина придет», — но и в «Человеке за бортом»: «Но должен же корабль за мной придти» (АР-4-22). В этой песне он говорит: «Я вижу: мимо суда проплывают, / Ждет их приветливый порт», — как уже было в стихотворении 1966 года: «Машины идут, вот еще пронеслась — / Всё к цели конечной и четкой» (АР-3-100), — где герой тоже «выпал за борт» общества: «Хожу по дорогам, как нищий с сумой <.. > Куда я, зачем — можно жить, если знать…».