Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Корман Яков Ильич

Разница же состоит в том, в «Погоне» судьба (кони) помогает герою спастись от врагов, а в «Двух судьбах» его врагом становится уже сама судьба, от которой он вынужден спасаться бегством…

Кроме того, в «Погоне» герой называет себя «пьянью» («Вот же пьяный дурак, вот же налил глаза!»), а в «Двух судьбах» эта негативная характеристика переносится на его судьбу: «И припали две старухи / Ко бутыли медовухи — / пьянь с ханыгою», — как и в «Песне о Судьбе»: «И в гору, и с горки / Пьянчугу влачу».

Точно так же и с мотивом страха — только здесь обратная ситуация: если в «Двух судьбах» герою самому страшно: «Не вяжу от страха лыка», — то в «Погоне» страх переносится на судьбу: «А коней моих подгоняет страх», — как в той же «Песне о Судьбе»: «Бывают дни, я голову в такое пекло всуну, / Что и Судьба попятится,

испуганна, бледна. / Я как-то влил стакан вина для храбрости в Фортуну — / С тех пор ни дня без стакана, еще ворчит она…». То есть, попросту говоря, герой испугался передряг, в которые влез, и выпил для храбрости вина. Точно так же он поступал и раньше — например, в песнях «Прошла пора вступлений и прелюдий…» и «Случай» (обе — 1971): «Я не хлебнул для храбрости винца», «Я ахнул залпом и разбил бокал».

В «Песне о Судьбе» герой столкнулся с уродливостью своей судьбы после того, как «перелил» ей: «Пошла, родимая, вразнос и изменила лик — / Хамила, безобразила и обернулась Роком, / И, сзади прыгнув на меня, схватила за кадык» [2527] . Такая же ситуация повторится в «Двух судьбах»: герой допился до того, что «лежал, чумной от браги, / в расслаблении». И после этого к нему явилась огромная уродливая Нелегкая — судьба, ставшая его роком (то есть повернувшаяся своей отрицательной стороной).

2527

То есть, по сути, лирический герой, напившись, сам стал «безобразничать», как, например, в «Путешествии в прошлое», во «Французских бесах» и ряде других произведений: «Когда я выпью, мне грозятся: “Не буянь!”» /3; 310/, «Я и буйствовать могу — полезно нам» /2; 570/, «И раньше был я баламут, / Мне ёрничать не внове!» /5; 388/, «Настоящих буйных мало — / Вот и нету вожаков» /5; 135/.

И напоследок обратим внимание на одинаковую ситуацию в «Двух судьбах» и в «Чужом доме», где дом тоже представляет собой «гиблое место»: «Всеми окнами обратясь в овраг. <…> Испокону мы — / В зле да шепоте» = «Много горя над обрывом, а в обрыве — зла»; «Ни души вокруг единой» = «Эй, живой кто-нибудь выходи, помоги! / Никого…»; «Я впотьмах ищу дорогу» = «Вечно жить впотьмах / Привыкали мы»; «Греб до умопомраченья» = «Я, башку очертя, шел свободный от пут»; «Занесет ли в повороте, / Завернет в водовороте — / сам и выровню» = «Жизнь кидала меня — не докинула»; «Плыл, куда глаза глядели» = «Куда кони несли да глядели глаза».

***

В книге Марины Влади описан интересный эпизод, произошедший в начале 1979 года, когда она ремонтировала свою виллу в Мезон-Лаффите: «Однажды вечером ты поздно возвратился домой, и по тому, как ты хлопнул дверью, я поняла, что ты рассержен. Из кухни я вижу тебя в конце коридора, ты швыряешь пальто, фуражку и большими шагами направляешься ко мне, помахивая маленькой серого цвета книжкой. “Это уж слишком, ты представляешь себе, этот тип, этот француз, он всё перенял у меня, он пишет, как я, это плагиат. Посмотри вот: эти слова, этот ритм — это тебе ни о чем не говорит? Он хорошо изучил мои песни, этот негодяй, а тот, кто переводил, вот нахал, даже не постеснялся!

Я не смогла прочесть название, ты быстро переворачиваешь страницы, затем ты начинаешь ходить туда и сюда по квартире, отбивая такт рукой, ты мне цитируешь места, которые больше всего тебя возмутили.

Я начинаю хохотать и не могу остановиться; отсмеявшись, я сказала тебе, чтобы ты не принимал его за негодяя, что тот, кто тебя разозлил, — это один из наших самых великих поэтов, живший почти сто лет тому назад: Артюр Рембо. Ты покраснел из-за такой оплошности. Но, будучи отходчивым, ты проводишь последние ночные часы, декламируя напечатанные стихи”» [2528] .

2528

Белорусские страницы-129. Марина Влади. Владимир, или Прерванный полет (без

ретуши) / Перевод Н.К. Кулаковой. Минск, 2013. С. 34.

Вдова писателя Юрия Трифонова рассказала о последствиях того парижского эпизода: «Высоцкий не был таким человеком, каким его сейчас изображают: эдаким рубахой-парнем. Он был очень умным и образованным человеком, книгочеем. Если чего-то не знал, находил 10 книг, чтобы это узнать. Однажды Володя сказал, что прочитал замечательное стихотворение Артура Рембо. Но ничего о нем не знал. Потом мы увидели у него в машине на заднем сидении 5 или 6 книг Рембо» [2529] .

2529

Трифонова О. Вид на Кремль стоит дорого / Беседу вели Вера Крючкова, Надежда Хонгорова, Любовь Завалишина // http://www.hrono.ru/proekty/parus/trif0111.php

Речь идет о знаменитом стихотворении Рембо «Пьяный корабль», которое содержит массу параллелей с произведениями Высоцкого. Например, первая строка «Я плыл вдоль скучных рек, забывши о штурвале» [2530] представляет собой квинтэссенцию «Двух судеб»: «Плыл, куда глаза глядели, / по течению. / Думал: вот она, награда — / Ведь ни веслами не надо, / ни ладонями. <…> Кто рули да весла бросит, / Тех Нелегкая заносит…». Причем если у Рембо корабль назван пьяным, то и лирический герой Высоцкого «лежал, чумной от браги».

2530

Здесь и далее цитаты даются по переводу Е. Витковского: http://www.stihi.ru/2003/12/05-403

Вот еще ряд параллелей между «Пьяным кораблем» и «Балладой о брошенном корабле»: «О, были неспроста шторма со мной любезны! / Как пробка легкая, плясал я десять дней / Над гекатомбою беснующейся бездны, / Забыв о глупости береговых огней» ~ «Я под ними стою от утра до утра — / Гвозди в душу мою забивают ветра», «С меня блевоту смой и синих вин осадок, / Без якоря оставь меня и без руля!» ~ «А бока мои грязны — таи не таи <.. > Захлебнуться бы им в моих трюмах вином»: «А невозможный ветр сулил воскрылья мне» ~ «И гулякой шальным всё швыряют вверх дном / Эти ветры — незваные гости. / Захлебнуться бы им в моих трюмах вином / Или с мели сорвать меня в злости'. <…> Вздует мне паруса, будто жилы на лбу» («невозможный ветр» = «ветры… в злости»; «сулил воскрылья мне» = «вздует мне паруса»).

А строка Рембо «Европу вижу я лишь лужей захолустной» вызывает в памяти высказывание Высоцкого: «Париж — провинция хуже Тулы!» [2531] ^[2532] .

С другой стороны, известно, что в 1971 году он уже упомянул Рембо в песне «О фатальных датах и цифрах», но тогда, видимо, его привлекала в этом поэте лишь его трагическая судьба (цифра 37, ставшая для него роковой): «На этом рубеже легли и Байрон, и Рембо, / А нынешние как-то проскочили». И лишь три года спустя, по свидетельству Леонида Мончинского, прочитал его стихи: «В июле 1974 года, ознакомившись с творчеством Артюра Рембо, с интересом заметил: “Мы так похожи…”»¹ Ч

2531

Леонидов П. Владимир Высоцкий и другие. Красноярск: Красноярец, 1992. С. 80.

2532

Мончинский Л. Великий русский человек с гитарой // Советская молодежь (Иркутск). 1988. 26 янв.