Эндимион. Восход Эндимиона
Шрифт:
Энея только улыбнулась.
– Эти вещи… они слишком захватывают в первое время, – тихо сказала она. – А мне сейчас нужно, чтобы ты был предельно собран. Мне нужна твоя помощь.
А вот это звучало вполне разумно. Протянув руку, я коснулся ее спины. А.Беттик обернулся к нам и кивнул, словно одобряя подобное взаимопонимание. Мне даже пришлось напомнить себе, что он не слышит радиопереговоров.
– Энея, – негромко спросил я, – ты новый мессия?
– Да нет, Рауль. – Она вздохнула. – Я никогда не говорила, что я мессия.
Я ошарашенно моргнул. Черт! Встретиться с мессией и тут же узнать, что он, то есть она, страдает от того, что в древности называли месячными.
– Я не мессия, Рауль, – с усмешкой повторила Энея. – Я просто избрана, чтобы быть Той-Кто-Учит. И стараюсь учить, пока… пока могу.
Что-то было такое в ее словах… У меня мучительно засосало под ложечкой.
– Понял, – сказал я.
Еще триста ступеней осталось позади, и снова мы остановились, жадно глотая воздух. Я посмотрел наверх. Южных Небесных Врат не видно. Едва перевалило за полдень, а небо абсолютно черное. Горят тысячи звезд. Они почти не мерцают. Я осознал, что ураганный рев и свист струйного потока почти стих. Тай-Шань – высочайший пик Тянь-Шаня, он заходит в верхние границы атмосферы. Если бы не гермокостюмы, наши глаза, барабанные перепонки, легкие давно лопнули бы. Наша кровь вскипела бы. Наш…
Я попытался переключиться на что-нибудь более приятное.
– Ладно, – сказал я, – но если бы ты была мессией, какую весть ты принесла бы людям?
Энея снова усмехнулась, только теперь скорее задумчиво, чем презрительно.
– А если бы мессией был ты, какую весть принес бы ты?
Тут я расхохотался. А.Беттик не мог слышать смех сквозь разделяющий нас вакуум, но, наверное, заметил, как запрокинулась моя голова, и устремил на меня вопросительный взгляд. Махнув ему рукой – «все в порядке», – я ответил Энее:
– Ни хрена в голову не приходит.
– Вот именно. Когда я была маленькая… то есть совсем маленькая, еще до встречи с тобой… и знала, что должна буду пройти через такое вот… я все думала, какую же весть я принесу человечеству. В смысле, кроме того, чему собиралась учить. Что-нибудь такое мудрое, глубокое. Вроде Нагорной проповеди.
Я огляделся. На этой пугающей высоте не было уже ни снега, ни льда. Чистые, белые ступени поднимались вверх по черной скале.
– Ну что ж, вот и гора.
– Угу. – В голосе Энеи была усталость.
– Так с какой же вестью ты пришла? – Я хотел просто поддержать разговор, ее ответ меня не слишком интересовал. Давным-давно мы уже не болтали с Энеей просто так, ни о чем.
Она улыбнулась и, помолчав, сказала:
– Я все оттачивала свое послание, стараясь сделать его столь же кратким и таким же наполненным, как Нагорная проповедь. А потом поняла, что это неправильно – точь-в-точь как дядя Мартин в свой маниакально-поэтический
– Насколько?
– Я сократила послание до тридцати пяти слов. Слишком длинно. До двадцати семи. Все равно длинно. Через несколько лет оно уменьшилось до десяти слов. Все равно слишком длинно. Потихоньку я сделала из него квинтэссенцию – два слова.
– Два слова? – переспросил я. – Какие?
Еще один пролет в триста ступеней позади – сколько уже их было – семьдесят? восемьдесят? Мы останавливаемся и пытаемся отдышаться. Я упираюсь затянутыми в перчатки комбинезона ладонями о затянутые в комбинезон колени и стараюсь совладать с тошнотой. Не очень-то прилично блевать в осмотическую маску.
– Какие? – снова спросил я, когда слегка отдышался и уже мог расслышать ответ сквозь биение пульса в ушах и хриплые всхлипы легких.
– Выбери снова.
Я задумался.
– Выбери снова? – наконец переспросил я.
Энея улыбнулась. Она уже восстановила дыхание и смотрела вниз, куда я даже взгляд бросить боялся. А ей это зрелище вроде бы даже доставляло наслаждение. В этот момент мне очень хотелось по-дружески взять ее в охапку и швырнуть в пропасть. Ох уж эта молодежь! Порой она просто невыносима.
– Выбери снова, – твердо повторила она.
– Нельзя ли как-то пояснить?
– Нет. В том-то и суть. В простоте. Назови какую-нибудь категорию и сам поймешь, в чем тут дело.
– Религия, – сказал я.
– Выбери снова, – откликнулась Энея.
Я рассмеялся.
– Я не совсем шутила, Рауль.
Мы снова двинулись вверх. А.Беттик полностью погрузился в свои мысли.
– Знаю, детка, – ответил я, хоть и не был уверен, что знаю. – Категорию, значит, назвать… э-э… ну, пусть будет политические системы.
– Выбери снова.
– Ты не считаешь, что Священная Империя – конечный этап эволюции человеческого общества? Межзвездный мир, относительно неплохое правление и… а, ну да… бессмертие граждан.
– Пора выбрать снова. И раз уж речь зашла о наших взглядах на эволюцию…
– Что?
– Выбери снова.
– Выбрать снова – что? Направление эволюции?
– Нет. Наши представления о том, что эволюция вообще имеет направление. Большинство эволюционных теорий, если уж на то пошло.
– Значит, ты не согласна с Папой Тейяром… с гиперионским паломником отцом Дюре… сказавшим три века назад, что Тейяр де Шарден был прав и что Вселенная движется к постижению Божественного разума и единению с ним? К тому, что он называл точкой омега?
– Ты много читал в библиотеке Талиесина, а? – поглядела на меня Энея.
– Ага.
– Нет, с Тейяром я не согласна… ни с тем иезуитом, ни с безвременно скончавшимся Папой. Мама была знакома и с отцом Дюре, и с нынешним, так сказать, Папой, отцом Хойтом.