Эндимион. Восход Эндимиона
Шрифт:
– Стоять!
Мы остановились.
Как быть дальше, он не знал. Первое, что я подумал: «Наконец-то они до нас добрались».
И тут Энея шагнула вперед.
– Сержант Грегориус? – спросила она.
Гигант вскинул голову, но оружия не опустил. В глубоком вакууме его винтовка идеально справилась бы с любой задачей – она могла выпустить тучу игл, энергетический разряд, поток заряженных частиц, пулю или реактивную гранату. Ствол был направлен прямо в лицо моей любимой.
– Откуда вы знаете мое… – начал сержант и вдруг резко отшатнулся. – Вы она. Та самая. Девочка,
– Да. Кто-нибудь еще уцелел?
– Трое. – Грегориус указал куда-то вправо, и я с трудом разглядел черный шрам на черной скале, с обугленным остовом чего-то вроде спасательной капсулы.
– Есть ли среди них отец капитан де Сойя?
Это имя я помнил. Помнил голос де Сойи, звучавший из комлога, когда он нашел нас, спас от Немез, а затем отпустил на Роще Богов почти десять лет назад.
– Так точно, – доложил сержант Грегориус. – Капитан жив, но долго не протянет. Он жутко обгорел на бедном старичке «Рафаиле». Капитан распался бы с ним на атомы, кабы не сомлел, дав мне шанс утащить его на шлюпку. Другие двое тоже ранены, но отец капитан при смерти. – Опустив винтовку на камни, он устало оперся на нее. – Умирает истинной смертью… Саркофага нет, а наш любимый капитан заставил меня поклясться, что я лучше распылю его на атомы, чем дам воскреснуть полоумным придурком.
Энея понимающе наклонила голову.
– Можете отвести меня к нему? Мне надо поговорить с ним.
Взвалив тяжелую винтовку на плечо, Грегориус опасливо покосился на нас с А.Беттиком.
– А эти двое?..
– Это мой лучший друг. – Энея притронулась к локтю андроида и взяла меня за руку. – А это мой возлюбленный.
Сержант кивнул и, повернувшись, повел нас к вершине, к храму Нефритового Императора.
Часть третья
22
На Гиперионе, в сотнях световых лет от людей и событий Тянь-Шаня, древний старик восстал ото сна в долгой криогенной фуге и постепенно начал сознавать, где находится. Системы жизнеобеспечения присосались к нему, как полчища пиявок, бесчисленными проводами и трубками для питания, вывода токсинов, стимулирования почечной деятельности, подачи антибиотиков и отслеживания показателей жизнедеятельности, они полностью захватили его тело, чтобы оживить и поддержать в нем жизнь.
– Мать вашу! – просипел старик. – При неизлечимой старости, пробуждение – проклятущий кошмар, похуже, чем жрать дерьмо или трахать труп в задницу. Я бы дал миллион марок, только бы выбраться из кровати и помочиться.
– С добрым утром, месье Силен, – сказала андроид, наблюдая за биометрией на плавающем биомониторе. – А у вас сегодня хорошее настроение.
– Дрючить всех этих синих телок в зад, – прошамкал Мартин Силен. – Где мои зубы?!
– Вы их еще не отрастили, месье Силен, – сказала андроид. Ее звали А.Раддик, и ей было чуть больше трех веков от роду… то есть она была по крайней мере втрое младше этой живой мумии.
– Обойдусь, – буркнул старик. – Я на хрен столько все равно не прободрствую. Долго я был в отключке?
– Два
Мартин Силен устремил взгляд в небеса над своей башней. Парусиновая кровля верхней площадки башни была отодвинута. Синее-синее небо. Солнце стоит низко – раннее утро или конец дня. Радужные паутинники еще не расцветили свои полуметровые крылья всеми цветами радуги.
– Какое время года? – выдавил Силен.
– Поздняя весна, – сказала женщина-андроид. Остальные синекожие слуги старого поэта деловито сновали туда-сюда, то появляясь в круглой комнате, то снова исчезая. За последними этапами воскрешения надзирала только А.Раддик.
– Давно они отвалили? – Он не счел нужным пояснять, кто такие «они». А.Раддик знала, что имеется в виду не только Рауль Эндимион, последний гость их покинутого университетского города, но и девочка Энея, с которой Силен расстался три века назад и все еще надеется когда-нибудь встретиться.
– Девять лет, восемь месяцев, одна неделя и один день. Земные, стандартные, разумеется.
– Хгррхх, – проворчал старый поэт, уставясь в небеса. Мягкий свет просачивался в башню, освещая зубчатую южную стену, солнце не било в глаза, но глаза все равно слезились – слишком ярко для старых глаз. – Я теперь ночная тварь. Ну прям Дракула! Вылезаю из своей дерьмовой могилы раз в несколько лет, проверить, как там и что в мире живых.
– Да, месье Силен, – согласилась А.Раддик, подрегулировав что-то на пульте управления.
– Заткнись, корова!
– Да, месье Силен.
Старик застонал:
– Долго мне еще так болтаться, прежде чем можно будет перебраться в летающее кресло, Раддик?
Лысая женщина-андроид сосредоточенно вытянула губы трубочкой.
– Через два дня, месье Силен. Возможно, два с половиной.
– У-у, черти-дьяволы… С каждым разом все труднее оклемываться. Если эдак и дальше пойдет, однажды я просто не очнусь… машинерия фуги меня попросту не вытащит.
– Да, месье Силен, – подтвердила андроид. – Каждый новый холодный сон все пагубнее сказывается на вашем организме. Реанимационное оборудование и системы жизнеобеспечения достаточно изношены. Вам действительно не пережить многих оживлений.
– Ой, да заткнись ты! – пробормотал Мартин Силен. – Ты просто мерзкая, занудная старая стерва.
– Да, месье Силен.
– Давно ты со мной, Раддик?
– Двести сорок один год, одиннадцать месяцев и девятнадцать дней. Стандартных.
– И так и не научилась пристойно варить кофе.
– Нет, месье Силен.
– Но кофейник-то ты хоть поставила?
– Да, месье Силен. Согласно вашим неизменным инструкциям.
– Обосраться!
– Но вы не сможете усваивать жидкости орально как минимум еще двенадцать часов, месье Силен, – сказала А.Раддик.
– Аррргггххх!
– Да, месье Силен.
Прошло несколько минут, и уже казалось, что стариком вновь овладел сон, но тот вдруг спросил:
– Есть что-нибудь от мальчика или ребенка?
– Нет, сэр, – сказала А.Раддик. – Но ведь у нас в настоящее время доступ только к местной имперской системе связи. А кодировка достаточно надежна.