Эндшпиль Мастерграда
Шрифт:
С красным, как у рака, лицом, Сигфрид фон Хохберг не сводил с него глаз.
Вильчек, слегка наклонил голову. На губах появилась хищная улыбка, не предвещающая ничего хорошего, и помахал рукой. Фон Хохберг, с окаменевшим лицом, отвернулся.
– Рассказывай Генрих, – сказал фон Белов вроде даже с завистью в голосе, усаживая Вильчека за стол рядом с собой, – какими судьбами в нашей провинции после блестящего Петрограда. О столице русской империи рассказывают столько невероятного, что не знаешь, чему и верить! Ты там жил… Завидую белой завистью!
– Завидовать тут нечему, друг мой…
– Так значит это правда? Прости, прости… до меня доходили слухи, но я, откровенно говоря, не верил. Твой отец был еще полон сил!
– Его убили… а потом ограбили меня – лишили наследства! – у Генриха гулко забухало сердце в груди.
Мало-помалу разговоры утихали, все больше гостей прислушивались к разговору. Стихло треньканье музыкальных инструментов и стало слышно легкое шуршание развиваемых сквозняком богато шитых золотом плотных портьер на окнах.
– И кто, кто эти мерзавцы, кто так с тобой поступил? – вскричал в порыве гнева фон Белов.
– Эти мерзавцы молодой и старый фон Хохберги! – Губы у Вильчека неприятно кривились.
– Ну хватит! – среди полной тишины, воцарившейся в помещении, раздался ледяной голос младшего из фон Хохбергов, – Я не намерен дальше выслушивать оскорбительные измышления!
– Ого, – Вильчек повернулся к говорившему и окинул его презрительным взглядом, – Никак и вы здесь, то-то я смотрю несет вонью предательства! И как вы намерены заставить меня молчать о вашем бесчестном поведении? Как вы привыкли, через продажный суд?
Фон Хохберг, с пламенеющим лицом, поднялся на ноги. От нижней челюсти, дрожа, перекатывались желваки.
– Сударь если бы не указ государя…
На лице Вильчека появилась издевательская ухмылка.
– Благородные люди решат вопрос чести, даже если этому будут препятствовать все указы всех государей мира! Но это касается только благородных людей, а не предателей и подлых убийц.
Фон Хохберг закусил губу, алая струйка побежала по подбородку. Лицо страшно исказилось. Он открыл рот, но так ничего и не произнес, и почти бегом выскочил из гостиной, на ходу вытирая лицо платком.
Вильчек недолго пробыл на балу. Где-то через час он в сопровождении пожелавшего его проводить фон Белова отправился в поместье гостеприимного фон Притвица.
Всю ночь горели окна особняка старого друга покойного Вильчека и всю ночь во дворе толпились вооруженные крестьяне. Когда фон Притвиц узнал о намерении Вильчека спровоцировать обидчика на дуэль, он положил руку молодому человеку на плечо и заявил: Cave canem! (латинское выражение: Бойся собаки!) и распорядился вооружить живших в его поместье крестьян.
На следующее утро, едва хозяин поместья с молодым гостем сели завтракать, в столовую вбежал слуга фон Притвица с известием что прибыли секунданты фон Хохберга.
Глава 2
Роб Ван Свитен еще не знал, что следующим утром его тело, пронзенное в нескольких местах клинком убийцы, окровавленное и в одном исподнем, найдут в придорожной канаве при очередном обходе городские стражники. Молодой человек наслаждался жизнью, молодостью и удачей. Ему двадцать пять, он недурен собою, дворянин и капитан корабля
В гостиной на стенах ярко горели мастерградские светильники, заставляя тьму пугливо прятаться за углом камина, позади книжного шкафа и других укромных местах. Гость и посол, сэр Уэрли расположились вокруг низенького французского столика в прекрасных и мягких креслах – хозяин встретил молодого капитана с необычайным радушием. На столике – открытая бутылка Бордо в серебряной вазе со льдом, в окружении тарелок с сыром и зеленью. Гость и хозяин отдали должное прекрасному вину и светским разговорам и, наконец, приступили к главному.
– Дорогой Роб, вы позволите вас так называть? – лицо англичанина, с двумя подбородками, излучало радушие.
– О, безусловно, сэр! – учтиво наклонил голову капитан.
– Так вот, дорогой Роб, вы отправляетесь на восток, в таинственную Японию?
– Ваши сведения совершенно точны, сэр, – учтиво улыбнулся капитан, глядя на собеседника через красное, как кровь, вино в поднятом бокале, – И вино у вас божественное.
– Это не удивительно – его поставляет мне мой друг мсье Дюгем.
– А как же прошедшая война? – спросил капитан с нотками удивления в голосе, – Неужели она не сделала французов и англичан непримиримыми врагами?
– Пустое, – небрежно махнул рукой посол, по лицу пробежала гримаса, отчего шрам, пересекавший щеку от виска до уголка рта, шевельнулся, словно живой. Говорили, что его он получил при усмирении бывших рабов-негров на Ямайке, – Я хочу попросить вас об одном одолжении, которое будет щедро оплачено.
– Хммм, звучит интересно, – в голосе капитана прозвучала заинтересованность, – И что я должен сделать?
Посол тонко улыбнулся и поднял бокал:
– Прозит! – немного пригубил его, – Прекрасное вино. Вы знаете, когда на мир смотришь сквозь бокал прекрасного вина, он становится столь же прекрасен как вино и столь же кровав.
– Совершенно справедливо, сэр, но мы в Голландии, привыкли к деловому стилю переговоров, – капитан подобрался. – Итак, что я должен сделать?
– Ах молодость, молодость, вы все спешите… Но извольте. Вам надлежит… – посол замолчал и впился взглядом в зрачки капитана, а тот высоко вскинул брови: надлежит? Не рано ли англичанин начал распоряжаться? – связаться с наемными убийцами Японии и за любые деньги, подчеркиваю, за любые, завербовать одного из них и вывести в Англию. За это вы лично получите скажем десять тысяч фунтов стерлингов.