Enigma
Шрифт:
Ни своим поведением, ни голосом, ни жестом он не выдал своих эмоций о том, что произошло между нами. Словно ничего и не было. Того проклятого наваждения, которое опять исходило от него. Не от меня. Может, это было погружение в виртуальную реальность? Осознанный сон?
Иначе как объяснить его поведение… ни один мужчина не может так отстраненно смотреть на женщину, которую брал с подобной дикостью. Эпси частенько преподносит мне откровенные наряды для дома, но взгляд Макколэя никогда не опускается ниже уровня моего подбородка. Меня не должно это задевать,
Но… сегодня, особенный день. И эти две недели тоже были особенными, так как я совершила невозможное. Все это время, я разучивала главную роль не зря – режиссеру не понравился капризный характер актрисы, я толком не знаю, из-за чего они поссорились, да это и неважно. Главное то, что две недели я практически ночую в театре, посвящая репетициям каждую секунду своего времени вне работы. Потому что Тара Блум, пусть и с неохотой, но предложила мне играть главную роль и исполнять кульминационный танец с партнером.
До сих пор во все это не верю. Все случилось как по волшебству, а я всего-то начала разучивать главную роль и пыталась проявить себя, быть активной и заметной… возможно, если бы я не спорила с Тарой и хореографами каждые пять минут, так бы и осталась для всех невидимкой.
Вывод: действовать нужно всегда. Быть храброй, смелой и решительной. Иначе рискуешь навсегда остаться «травинкой в пятом ряду». И отныне я буду придерживаться этого правила.
И вот этот день настал. День премьеры «Зарождения».
Но ведро шоколадного мороженого понадобилось мне не потому, что я нервничаю из-за предстоящей премьеры. У моих нервных клеток есть другие причины обгореть до тла.
Утром я проснулась от слов:
– Просыпайся, Энигма, – слышу низкий, бархатистый голос и чувствую мягкое, но такое до дрожи уверенное прикосновение к шрамам на моей спине. Его пальцы такие горячие, обжигающие, в отличие от взглядов. Вздрагиваю, издав дикое шипение. – Сегодня твой день, девочка, – продолжает Карлайл, сидя на краю кровати. Как всегда, Мак в белой рубашке и брюках. Красивый. Пугающий. Потому что он так близко и кажется неравнодушным… но это иллюзия.
– Я тебе не «девочка», – огрызаюсь я, садясь на постели. – Не прикасайся ко мне. Так. И не к спине, – давно забытые шрамы вспыхивают болью, под влиянием побежавших по коже мурашек.
– Хотел поддержать тебя, – отстраненно и как-то загадочно улыбается Мак. – Ты это заслужила. Я наблюдал почти за каждой твоей тренировкой. Ты так выкладывалась.
– И где ты там установил камеру? – недовольно интересуюсь я, бросая на него взгляд исподлобья. И только сейчас замечаю букет из ветвей розовой и белой сакуры, что стоит на тумбочке возле кровати. Невероятной красоты бутоны всегда поднимают мне настроение.
– Я тебе не «девочка», – огрызаюсь я, садясь на постели. – Не прикасайся ко мне. Так. И не к спине, – давно забытые шрамы вспыхивают болью, под влиянием побежавших по коже мурашек.
– Хотел поддержать тебя, – отстраненно и как-то загадочно улыбается Мак. – Ты это заслужила. Я наблюдал почти за каждой твоей тренировкой. Ты так выкладывалась.
– И где ты там
– У меня свои каналы. О которых ты даже не знаешь, – я хочу возразить, но Карлайл за одно мгновение похищает способность разговаривать, вторгаясь горячим языком между моих губ, отнимая все слова и само дыхание. И волнение… на его поцелуй я реагирую мгновенно и бесстыдно, ощущая жар и пульсацию между бедер, пока его язык дразнит мой, а надменная ласка сменяется жесткими укусами. Ощущения, как на «Американских горках». Медленный взлет и резкое падение. Мертвая петля… проклятье. Немедля упираюсь ладоням в грудь Карлайла, пытаясь оттолкнуть, но к моему облегчению, он отстраняется мгновенно, словно только что не пытался съесть меня. Но еще пять секунд назад…
– Мне это надоело, – не выдерживаю я, толкая эту груду мышц. – Ты ведешь себя странно. Зачем ты все это делаешь? И не надо меня больше целовать. В этом… столько личного.
– Больше, чем в том, чтобы послушно раздвинуть ноги в три часа ночи? – безапелляционно спрашивает Мак, и этой фразой подтверждает, что все, что между нами произошло – не плод моего воображения.
И снова браслет начинает издавать какие-то звуки, в такт моему ускоряющемуся от возмущения и ярости сердцебиению. Первое желание – расцарапать его скулы, нос, и эти демонические змеиные глаза, по которым вижу – он только этого и ждет.
Расплывшись в милой улыбке, в очередной раз, подавив свою обиду и гордость, шепчу:
– Не понимаю, о чем ты, – веду плечом, делая вид, что не понимаю, о каких трех часах ночи он говорит. Макколэй не выдает ответной реакции на мои слова, но напряжение между нами достигает такого накала, что я начинаю видеть искры перед глазами.
– Я буду присутствовать на премьере, и многие из моих друзей, партнеров. Придут Элитные и самые влиятельные семьи страны – на критику не обращай внимания, ты же понимаешь, что твое творчество сейчас никто не оценит. В наше время это считается «культурной программой» и данью уважения к самым пожилым Элитам. Эпси, как всегда, поможет тебе собраться. Энигма, ты никогда не занималась йогой? – вдруг спрашивает Мак, на что я скептически фыркаю в ответ. 9a53a3
– Нет. Это слишком медленно и муторно, я растяжку то с трудом терпела, ради того, чтобы развить гибкость. А что?
– Я говорил о том, что это – твой код, – комментирует мигающий индикатор на браслете Карлайл. – Но его так сложно прочитать, когда здесь, – Макколэй провел рукой над моим предплечьем на расстоянии сантиметров двадцати. – Столько грязи.
– Спасибо, что напомнил мне о моем происхождении.
– Дело не в происхождении, – ледяные нотки в тоне его голоса, заставляют меня прикусить язык. – Ты держишь внутри обиды, боль, и так много страха. Но самое разрушающее чувство, что живет в тебе и убивает каждый день… – я забываю, как дышать, потому что знаю, какое слово он произнесет. Я чувствую себя вспоротой наживую его взглядом, которым он «сканирует» весь мой внутренний мир, и это раздражает больше всего. Сердце заходится, а внутренний взор демонстрирует жуткие картинки из прошлого, доставая его на поверхность.