Эннера

Карин Кармон

Рассказать? О чем? Как?

В их жизнях не так много людей, которым было бы даже просто любопытно. Всей их «семье», всем атради не было дела. Максимум, кто-то мог отметить галочкой для себя, чтобы тут же забыть об этом: вот, у нас пополнение, и пришел он или она из такого-то мира. Кому какое дело, если прошлая жизнь становилась историей, каплей, песчинкой… Та жизнь, те люди, что были дороги тебе там, переставали иметь значение. Не сразу- кто-то продолжал наведываться домой, поддерживать связь, потом- наблюдать со стороны. Потом… Ты- бессмертен, тебе нет места в сгорающих,

быстротечных жизнях, в молниеносном потоке повседневности, и лучше отказаться от всего самому и сейчас, чем после, когда все они уйдут раньше тебя, смотреть им вслед.

Роми подняла глаза на Миру. Хотела было уже заговорить, но вдруг вспышкой нахлынули образы. Она не просто вспомнила, а словно заново там оказалась. Снова все испытала каждой клеточкой своего тела и в то же время увидела себя со стороны.

Себя. Его. В льющемся из потолка свете.

Мрачный зал. Огромный, но не бесконечный. Колонны, пыль, паутина, затянутые потрепанными гобеленами стены. Каменный, прохладный пол. Полное отсутствие красок. Черно-белый мир и яркое пятно ее волос. Огненно-рыжих.

Тогда Роми казалось, что она сияет, так ярко- что слепит саму себя. Будто там, за черным высоким потолком действительно существует серебряное солнце, пробивается в единственное, узкое окно, окунает ее в мягкий, теплый, плотный, осязаемый кокон света.

Сейчас она замечает, что ее полупрозрачная одежда в этом свете кажется плотнее, скрывает больше, чем могла бы. Вспоминается- предупреждающие «колокольчики» звякнули, выдернув в Плешь почти из постели, причем не своей, а потому на ней- лишь ничего не скрывающая коротенькая ночнушка и еще более прозрачный, невесомый, длинный- до пола- пеньюар.

Тогда Роми немного разозлилась, подумала- ну почему в Плешь всегда затягивает из таких неподходящих условий? Но легкое раздражение исчезло, не успев оформиться. С ней заговорили, и голос заставил вздрогнуть.

Сейчас Роми думает, что в тот момент была похожа на вставшего с трона странного монарха. Босого, простоволосого… Сейчас она снова дрожит, но не переживая то самое непонятное чувство, а вспоминая, что будет потом. Через много удивительно длинных, тягучих дней.

— Я всегда считал, что Встречающие- бесполые, бесформенные существа… Я рад, что ошибся…

Перепад светотьмы не помешал разглядеть того, кто заговорил. Он тоже босиком, черные брюки закатаны почти до колен, будто он ходил по воде, когда перенесся сюда. Белая рубашка застегнута всего на пару пуговиц, рукава- тоже закатаны. Щурится, в отличие от нее, ему свет мешает…

Он делает шаг навстречу. Вверх, пока только на одну ступеньку. Она помнит- ему интересно. Он думает, что умер, но любопытство берет верх над любой другой эмоцией, положенной в подобной ситуации.

Роми боковым зрением замечает тень позади себя.

— Покажи мне еще, — просит Мира. Ее голос звучит совсем рядом. Тихий, печальный, но ему невозможно не подчиниться.

Девчонка-доа здесь? Внутри ее памяти? Внутри этого странного видения? Обдумывать это сейчас нет ни сил, ни желания. Противиться тоже не выходит, хотя вспоминать не так легко.

— Он будет много расспрашивать, будет рассказывать

сам, — поясняет Роми. — А потом- скажет, что раз это не жизнь после смерти, то хотел бы вернуться домой и обо всем забыть. Я решу, что он так и не понял ничего из того, что я объясняла. Или не поверил. Буду пробовать объяснить ему, что ничего не получится, что его сила будет вновь и вновь восстанавливать воспоминания, вновь и вновь выбрасывать его в Плешь. Сколько раз ни подправляй память. Но Алэй будет настаивать.

— Хорошо, — шепнула стоящая в центре зала Роми. Вскинула руки, сдаваясь. — Хорошо! Ты меня уговорил.

Алэй взял ее за руку. Потом- за вторую. Она не ждала этого, как не ждала и того, что он посмотрит ей в глаза, сожмет ладони.

Роми помнила этот взгляд. Ее будто обожгло. Он в тот момент был счастлив и смог поделиться чувством с ней. Она знала, что не имеет отношения к тому, что с ним творится, к этой вспышке внутри него. Но это не имело значения. Ничего не умея, никогда не пользовавшись даже бессознательно данной ему силой- окунул опешившую атради в теплые волны чего-то невероятного.

— А потом? — спрашивает голос Миры. — Что было дальше?

— Дальше? — Роми послушно продолжает показывать. Темный зал рассыпается звездным небом. — Дальше я могу с уверенностью назвать тот миг, когда впервые задумалась о смерти. Когда испугалась ее.

Тогда она наблюдала со стороны. Увидела, что Алэй действительно шагнул в Плешь с пляжа, узнала- что он упал в воду и мог бы захлебнуться, если бы отсутствие сознания заняло больше нескольких секунд реального времени. Хотела было выйти к нему, помочь, — и плевать, что близость атради гарантированно разбудит приглушенные воспоминания. Гарантировано не даст вернуться к оставленной жизни. Но он оказался не один. К нему спешили.

Роми осталась в надпространстве, так ее не замечали, она не тревожила биополе Алэя. Так она могла находиться рядом столько, сколько понадобится, чтобы убедиться, что с ним будет все в порядке.

— Алэй! Господи… ты… — Девушка, невысокая, хрупкая, похожая на подростка, вылетела на берег словно вихрь. Тут же плюхнулась на колени в воду, пытаясь помочь ему встать. Роми не думала, что та справится- Алэй намного крупнее, но вмешаться- проявить себя. Это не то, чего он бы хотел. — Куда тебя понесло! Мы же договаривались! Ты же обещал!

— Илара? — голос Алэя звучал глухо, растеряно. Роми знала, что сейчас происходит у него в голове- он ничего не помнит и не понимает. Пока. Ему кажется, что-то должно быть, что-то ускользает. Но ухватить чертову мысль за хвост не получается и не получится. — Что я… Где?..

— Ты сказал, что тебе нужен свежий воздух! Это разве воздух? Зачем ты пошел к воде?

Илара что-то еще бормочет.

Роми помнит, она тогда перестала прислушиваться, вникать в слова. В тот момент решила, что подправленная память Алэя бунтует, рвется наружу, и поэтому он растерян, поэтому ему так тяжело встать, что он, опираясь на плечо расстроенной Илары, сначала садится в воде. Шумно дышит, переводит дыхание, и снова глубоко, медленно втягивает воздух. Будто пытается сдержать кашель.