Энси - Хозяин Времени
Шрифт:
«Анджела, дорогая, я закажу для тебя курс здорового питания «Нутриплан». Не надо благодарить, это подарок».
«Кристина, ты очень привлекательная девочка, несмотря на твою комплекцию».
«Джо, тебе поможет только липосакция».
«Зачем мы останавливаемся у школы?»
«И как долго будем мы здесь торчать?»
«Я целый день ничего не ела!»
«Можно
«Хотя лучше нет. В этом районе, чего доброго, саданут по затылку и ограбят».
Мы опоздали минут на пять. Все места в зале были заняты, и нам пришлось стоять. Родители совсем растерялись. Они знали, что я что-то такое делаю для Гуннара, но не имели понятия, что именно и до каких колоссальных масштабов это дело разрослось. Они ведь даже никогда в глаза не видали моих фирменных контрактов.
— Вот это сборище так сборище, — сказал папа.
— Да еще посреди учебной недели, — добавила мама.
— Так и начинаются эпидемии гриппа, — внесла свой вклад Мона, пронзая взглядом какого-то закашлявшегося пацана.
— А что это там на сцене? — спросила мама, указывая на большой картонный термометр.
— Он показывает время, которое я собрал для Гуннара.
— О! — отозвалась мама без малейшего представления, о чем это я. Было истинным удовольствием видеть, как мои родители в кои-то веки раз приятно поражены делом рук моих, пусть это все был лишь обман.
Речь лежала у меня в кармане. И хотя я жутко нервничал, я радовался, что успел вовремя. Ничего страшного. Все быстро кончится, после чего мы отправимся на обед, где наша несравненная Мона Шиза задаст нам перцу.
Но все пошло не так, как я ожидал. Совсем не так. Этот вечер словно клеймом выжжен в моей памяти, потому что это был, без преувеличения, самый страшный вечер в моей жизни.
16. Черная среда
Мокрый снег сменился ледяным дождем. Он стучал в высокие окна актового зала, и казалось, будто это трещат радиопомехи. Свободных сидений для нас не нашлось, впрочем, не нашлось их и для еще по крайней мере десятка человек. Мы стояли сзади, а в зал набивались все новые и новые зрители.
— Впечатляюще, — заметила мама.
— Пф-ф, — пропыхтела тетя Мона. — Прямо Эквадор какой-то. Зачем так топить?
Она была права. Хотя снаружи царил собачий холод, в зале стояла удушающая жара. Папа снял пальто, но положить его было некуда. В конце концов, ему пришлось стоять, держа и свое пальто, и Монину шубу, сшитую из невообразимого количества мелкого пушного зверья. С этим роскошеством в руках отец стал похож на пионера-зверолова былых времен. Мама вынула салфетку и вытерла ему пот со лба, поскольку у папы руки были заняты.
— Энси! Где ты был? — окликнула меня Нина Уэкслер, президент фрешман-класса.
— В аэропорту.
Нина кивком поздоровалась с нашей семьей. В ответ Мона обмахнулась ладонью, как веером, намекая на жару в зале.
— Простите, что натоплено, — сказала Нина, — но, вообще-то,
Тетя обратилась ко мне:
— Постарайся не жевать слова. Уверена, ты справишься, несмотря на свой дефект речи. — Тут она явно намекала на мою неспособность произнести ее имя как «МонА».
Я взглянул на отца — теперь, когда он преодолел свою первоначальную растерянность, вид у него был просто усталый и встревоженный.
— Не обращай на папу внимания, — сказала мама. — Он беспокоится, потому что оставил ресторан сегодня вечером на Барри.
Барри — это помощник управляющего. Бедняга впадает в панику, стоит только посетителям заказать слишком много салатов.
Подошло время моего выступления, и Нина, вцепившись в мою руку, потащила меня к сцене.
— Мы гордимся тобой! — крикнула вслед мама.
Нина заправляла всей кампанией с безжалостной решимостью полководца во время войны. Она делала все, лишь бы вырвать у меня индустрию времяжертвования и передать ее под начало ученического совета. А что, я был бы не прочь бросить все и смыться куда подальше, и пусть Нина разбирается сама, но для нынешнего Мероприятия (а это было Мероприятие с большой буквы) я был такой же знаменательной фигурой, как и Гуннар.
На сцене около термометра стояло несколько стульев. Сцена была украшена воздушными шариками — их было столько, что если связать все вместе, наверняка удалось бы забросить кого-нибудь на Эмпайр-стейт-билдинг. На одном из стульев сидел Гуннар; казалось, он наслаждается происходящим. По-моему, не следовало было ему выглядеть таким довольным. На втором стуле восседал директор Синклер, третий ждал меня. Несколько сидений в первом ряду зрителей отгораживала ленточка — они предназначались для семьи Умляутов, но присутствовала одна только Кирстен. Она улыбнулась мне, я помахал ей. Было видно, что нам обоим хочется одного — чтобы все это закончилось как можно скорее.
По дороге к сцене мы прошли мимо старшего инспектора школ и ее свиты. Мадам инспектор пожала мне руку, но не успел я и словечком с ней перемолвиться, как Нина затащила меня на сцену и усадила на стул под пылающими софитами. Жара здесь была уже совершенно невыносимая.
— Интересная рубашка, — сказал Гуннар.
— «Истинная цветовая гамма — это гамма твоей души», — изрек я. — Томми Хильфингер, чтоб ему ни дна ни покрышки.
А что, Гуннару можно выдумывать цитаты, а мне нельзя?
— Привет, Энси! — выкрикнул кто-то из зрителей. — Собираешься и сегодня кого-нибудь окрестить?
Народ загоготал. Я не увидел крикуна, зато нашел глазами папу — тому отнюдь не было весело.
Нина взошла на трибуну, постучала по микрофону, чтобы убедиться, что тот работает, и начала:
— Добро пожаловать на митинг в поддержку нашего одноклассника и друга Гуннара Умляута.
Публика разразилась приветственными криками, Гуннар замахал рукой. Впервые за все время знакомства с ним я увидел его искренне, блаженно счастливым. Он выдаивал из действа все удовольствие до последней капли.