Энси - Хозяин Времени
Шрифт:
— Тоже мне еще король бала! — прошипел я. — Чего размахался?
Он процедил сквозь оскаленные в улыбке зубы, словно чревовещатель:
— Если я проигнорирую приветствия, это вызовет подозрения.
Нина продолжала:
— Ваши чистосердечные пожертвования — вот что сделало возможной нашу сегодняшнюю встречу!
Кажется, настала моя очередь. Я выудил речь из кармана, но Гуннар вручил мне программу, специально отпечатанную для нынешнего вечера.
— На твоем месте я бы сунул речь обратно в карман, — посоветовал он.
Нина, которой, я уверен, уготовано
Нина сказала:
— Прошу встать. Гимн Соединенных Штатов прозвучит в исполнении школьного джаз-хора.
Занавес на нашими спинами разошелся, открывая взорам джаз-хор в футболках с надписью «ВОИН ВРЕМЕНИ» — такие футболки носили все сидящие на сцене, кроме нас с Гуннаром. Хор затянул «Звездно-полосатое знамя» в безбожно медленном темпе. Когда, наконец, эта тягомотина закончилась, из зала кто-то выкрикнул: «Мяч в игру!», и хор исчез за закрывшимся занавесом.
Следующим номером было обращение директора, в котором он превозносил школу, хвалил преподавательский состав и подпустил лести в адрес мадам старшего инспектора. После этого директор перешел в информационно-рекламный режим:
— Позвольте мне рассказать вам о некоторых из наших многочисленных ученических организаций и клубов, а также о мероприятиях, проводящихся в нашей превосходной школе...
У дальней стены зала я видел тетю Мону — ее губы непрестанно двигались. Папа кивал, покорно внимая словоизвержению сестрицы. Я сделал глубокий дрожащий вздох и принялся крутить в пальцах свою речь, пока она не превратилась в измятый клочок бумаги.
— Мне жаль, что тебе приходится все это терпеть, — проговорил Гуннар, — но только посмотри, какие они все счастливые! У них чувство, будто они совершили подвиг, уже просто придя сюда.
— Но тебя это вовсе не оправдывает! — отрезал я.
Мистер Синклер сел на место, и на трибуну вновь поднялась Нина.
— А сейчас мы счастливы представить вам короткометражный фильм, сделанный нашим дорогим Айрой Гольдфарбом.
— Айрой? — громко повторил я и нашел его во втором ряду. Он оттопырил большие пальцы. Надо же, я и не подозревал о его участии в деле.
Зал потемнел, и на больших телеэкранах по краям сцены пошел 10-минутный фильм: интервью с учениками и преподавателями, втайне подсмотренные моменты, когда Гуннар не подозревал, что его снимают, и мучительно подробная анимация, описывающая пульмонарную моноксическую системию. Похоже, бОльшую часть моей речи можно смело выбрасывать. Все это кино шло под песни типа «Wind Beneath my Wings» («Ветер под моими крыльями») и «We Are the Champions» («Мы — чемпионы»). Но вот пошла заключительная секвенция в режиме ускоренной съемки. Половина публики рыдала. Режиссерское мастерство Айры восхитило и раздосадовало меня больше, чем когда-либо ранее. Гуннар по-прежнему идиотски улыбался, но я видел — им постепенно овладевает неловкость. Слишком много
Когда видео кончилось, свет включился и Нина опять взошла на трибуну.
— Ну разве не замечательно? — воскликнула она. Такие вопросы не требуют ответа, правда, какой-то недоумок выкрикнул, что он, мол, штаны намочил. — Прежде чем продолжить, — сказала Нина, — давайте взглянем на термометр. — Она вытащила микрофон из подставки и направилась к термометру, который был длиннее ее самой. — Как вы все можете видеть, наша цель — пятьдесят лет. Сейчас у нас только сорок семь лет и пять месяцев, но сегодня вечером мы доберем недостающее!
Публика зааплодировала с фальшивым энтузиазмом.
— Есть в этом зале желающие помочь в достижении нашей цели?
Она подождала. Потом подождала еще немного. И еще.
Мы с Гуннаром переглянулись. Обоим становилось тревожно. Нина, эта перфекционистка, не желала удовлетвориться сорока семью с чем-то годами. Столбик термометра должен был достичь верхнего края, и баста. Специально для этой цели Нина держала наготове красный маркер, и никто — ни одна живая душа! — не уйдет отсюда, пока для Гуннара не наберется полвека.
— Кто-нибудь? — взывала Нина. — Есть желающие выказать Гуннару толику участия?
Директор Синклер перехватил микрофон:
— Ну же, ребята! Я знаю, наши учащиеся — люди воистину щедрые!
Однако ребята не торопились: ну что за радость слишком быстро догонять до конца термометр, когда можно вовсю повеселиться, наблюдая за клоунами на сцене!
Наконец, со своего места встал Плакса Вуди и пошел вниз по проходу, по дороге хлопаясь растопыренными пятернями со всеми подряд. Взойдя на сцену, он вскинул руки, как бы утихомиривая неслышную овацию. Вуди отвалил месяц. Его примеру последовали старший инспектор и ее свита. С каждым подношением аплодисменты становились все более вялыми и все менее восторженными.
— Прекрасно, — молвила Нина, — у нас набралось ровно сорок восемь лет. Кто следующий?
Я наклонился к ней.
— Нина, у нас не телемарафон, нам необязательно набирать нужную сумму!
— Нет обязательно! — огрызнулась она таким яростным шепотом, какого я в жизни своей не слыхал. Я посмотрел на мистера Синклера, но тот, казалось, тоже оробел.
Никто не вызывался, и я уже начал подумывать, не собирается ли Нина заблокировать все входы и выходы, так что мы будем сидеть здесь до завтра. Но тут из задних рядов послышалось: «А, ладно, чего уж там!», и по центральному проходу к сцене двинулось спасение.
Мой отец.
Не передать, как я был ему благодарен. Ведь что ни говори, я причинил ему немало горя, и после всего этого мой папа приходит на выручку!
Нина протянула было ладонь для пожатия, но различив, что лицо моего папы лишено ожидаемого воодушевления, опустила руку.
Отец приступил прямиком к делу:
— Сколько вам не хватает?
— Два года.
— Получайте. Где расписаться?
Я подал ему контракт, показал, где заполнить и где ставить роспись.
— Спасибо, папа, — сказал я. — Огромное спасибо.