Эпоха бронзы лесной полосы СССР
Шрифт:
Бронзовый век лесной полосы Восточной Сибири, будучи обязан своим развитием влиянию южных культур II — начала I тыс. до н. э., не смог достичь сколько-нибудь высокого расцвета. Несмотря на существование у восточносибирских таежных групп собственного бронзолитейного производства, последнее не подавило изготовление орудий из других видов сырья и не определило в должной мере социально-экономический колорит эпохи. Это во многом объясняется отсутствием производящего хозяйства, которое могло бы высвободить для специализированного производства мастеров-бронзолитейщиков и создать необходимый по размерам рынок. Охотники и рыболовы восточносибирской тайги и тундры вынуждены были в основном довольствоваться получением готовых бронзовых изделий от южных соседей. Поэтому здесь нет возможности выделить развитой период бронзового века. Однако исторические процессы, обусловленные этническими передвижениями и контактами, позволяют наметить два периода в развитии восточносибирских культур бронзового века: ранний, в общем синхронный культурам турбинско-сейминской эпохи (XVI–XIII вв. до н. э.), и заключительный, совпадающий со временем распространения бронзовых
Шиверско-карасукское время на юге Восточной Сибири. В XIII–XII вв. до н. э. в степях и полупустынях между Алтаем и Хинганом складываются близкие по культуре объединения скотоводов. Их принято относить к единой культурной общности — карасукской, поскольку в нее входила и наиболее изученная в настоящее время карасукская культура Южной Сибири. Карасукская культура была центром, откуда в таежные районы (Восточной Сибири стали проникать и на их основе изготовляться специфические по форме и орнаментации бронзовые изделия. Другой такой центр сложился в Южном Забайкалье. Правда, предметы карасукских форм известны здесь главным образом из случайных сборов, вне комплексов. Найдены они также в очень небольшом числе при раскопках ранних плиточных могил, расположенных в основном в степных местах Забайкалья.
Население, оставившее плиточные могилы, сыграло существенную роль в развитии культуры аборигенов Прибайкалья, Забайкалья и Якутии. Это влияние проявилось, в частности, в том, что в обиходе таежного восточносибирского населения оказались изделия, либо прямо полученные от степных скотоводов, либо сделанные по подобию южных образцов (рис. 134). Так, среди бронзовых изделий, поступивших в местные музеи из степного Прибайкалья, выделяются вещи карасукского облика, в том числе кинжал из Боханского аймака с шиповидным перекрестием и грибообразным навершием на выемчатом с двумя мостиковидными перемычками эфесе. В 1936 г. в с. Куда вместе с маленьким нефритовым топориком найден изогнутый бронзовый нож с кольцевым навершием; рукоять его украшена выпуклыми линиями поясков и зигзагов (рис. 134, 1). Похожий нож с навершием в виде кольцевого расширения происходит из окрестностей улуса Нуры на острове Ольхой. Небольшой нож с кольцевым навершием известен из сборов А.М. Станиловского 1905 г. в окрестностях пос. Байкальский. В 1963 г. Л.П. Хлобыстин нашел в долине р. Баргузин обломок ножа с двукольцевым навершием.
Примечательно, что все перечисленные вещи относятся не к ранней поре существования карасукской общности, а к ее поздней стадии — примерно к X–VIII вв. до н. э. Этим временем следует датировать знаменитый вилюйский меч, поднятый со дна оз. Сильгумджа в Якутии (рис. 134, 6). По форме он подобен карасукским выемчато-эфесовым кинжалам с грибовидным навершием, во отличается большим размером (длина его 72 см). Рукоять, как и у некоторых карасукских кинжалов, имеет орнамент, имитирующий обмотку. Меч отлит из бронзы с высоким содержанием олова и покрыт полудой. Выделяются своими размерами и якутские наконечники копий. Известно три экземпляра. Один найден при впадении в Алдан р. Ноторы, два других — в устье р. Мархи (рис. 134, 3, 4). Один из мархинских наконечников сломан, длина второго 61 см. Обращает на себя внимание большая длина втулок, почти равная длине пера. Втулки украшает углубленный орнамент: два линейных пояска и ряд треугольников. Наконечник с р. Ноторы изготовлен из мышьяковисто-оловявистой бронзы, мархивские отлиты из мышьяковистой бронзы, и имеют сходный химический состав: As — 4,5 %, Sn — 0,01-0,06 %, Pb — 0,12-0,19 % (Лескова, Федосеева, 1975). У мархинских изделий литейные швы остались незаглаженными, что может служить свидетельством их местного производства.
На западном берегу Байкала в окрестностях пос. Байкальского найден кельт (рис. 134, 12), который своей вытянутой формой, выступающими между гранями ребрами-крыльями, овальной втулкой напоминает кельты самусьско-сейминского типа, особенно томско-нарымские образцы (Кижирово, Тенга). С последними его сближает расширяющийся раструб втулки, орнамент в виде горошин и выступы для привязывания, напоминающие ложные ушки. Близок он и находкам с бронзолитейной мастерской Абылаах I на востоке Таймыра. Указанные аналогии позволяют датировать байкальский кельт последними веками II тыс. до н. э., т. е. временем более ранним, чем кельты из с. Ладейское и погребения на Ладейском поле, типологически более близкие четырехгранным кельтам. С ладейскими сходен другой байкальский кельт, обнаруженный П.П. Хороших при раскопках стоянки Березовый Мыс близ пос. Листвинничного (рис. 134, 11); время его изготовления по-видимому, X–IX вв. до н. э.
Разрабатывая периодизацию древних культур Прибайкалья, А.П. Окладников наметил особую стадию в их развитии, следующую за глазковской; он датировал ее на основе карасукских аналогий около 1300-900 гг. до н. э. (Окладников, 1950а). Этот этап получил название «шиверский» по могильнику, исследованному на р. Ангаре около д. Шивера.
Среди захоронений Шиверского могильника выделяется погребение 5. Под большой кладкой из массивных плит песчаника и крупных речных валунов в могильной яме размером 2,1x1,5 м лежали один на другом два мужских скелета. Нижний костяк — в вытянутом положении на спине, верхний — в сильно скорченной позе на левом боку над ногами первого, причем голова его была на тазу нижележащего скелета. Оба покойника ориентированы головой на северо-северо-запад, вниз по течению реки. Тазовые кости верхнего костяка обожжены; при нем оказалось 15 бус из клыков изюбра.
В остальных 11 погребениях Шиверского могильника оказались захоронения двух подростков, трех детей и семи взрослых, в том числе одно совместное погребение взрослого и ребенка. Все погребения, за исключением одного скорченного захоронения мужчины, были совершены вытянуто на спине; некоторые скелеты обожжены. Каменные кладки прослежены не над всеми могилами; над одним из захоронений (6) кладка из плит образовывала лодкообразную фигуру. Инвентарь погребений беден: небольшой митровидный сосуд (рис. 135, 34), игольник, игла, шилья, листовидные наконечники стрел из кости, треугольные наконечники из кремня, асимметричный каменный нож подтреугольных очертаний, бусы из клыков марала, украшения из клыков кабала, нефритовые кольца. Из приведенной характеристики видно, что шиверские погребения как по обряду, так и по инвентарю во многом близки глазковским. Но для шиверских захоронений в отличие от глазковских типично скорченное положение; кроме того, отмечается бедность (или отсутствие) инвентаря, имеющего аналогии среди глазковских вещей. Скорченные захоронения, одиночные и расположенные небольшими группами, обнаружены почти по всему Приангарью — от верховьев до устья р. Коды, где было раскопано скорченное погребение женщины. При костяке находились большая костяная игла и две плоские антропоморфные фигурки из бивня мамонта. У одной из них на месте глаз вставлены пирофиллитовые бусинки. Обе фигурки лежали за спиной умершей, лицом вниз (Дроздов, 1974).
Шиверскими можно считать некоторые погребения Фофановского могильника. В 1948 г. здесь раскопано захоронение ребенка 4–5 лет, помещенного в сумку из бересты; последняя была густо окрашена киноварью. Ребенок завернут в собольи шкурки. При нем были бусы из атрофированных клыков марала, два миниатюрных топорика из изумрудно-зеленого нефрита и бронзовый кинжал. Последний имел плоский клинок со сплошной срединной жилкой и был лишен декоративных деталей, что позволило считать его наиболее архаичным среди карасукских кинжалов (Окладников, 1950а, с. 125; 1950в). А.П. Окладников сближает с рассмотренным погребения Фофановского могильника, содержавшие фрагменты плоскодонных сосудов типа открытых банок. Их внешняя поверхность покрыта вафельными отпечатками (Окладников, 1955, с. 198). Во время раскопок Фофановского могильника в 1959 г. (Герасимова, Черных, 1975) изучена группа могил, более поздних, чем глазковские. Ни надмогильных сооружений, ни контуров ям проследить не удалось. Умерших клали в могилу на спине с согнутыми ногами; отмечены случаи связывания рук и ног. Ориентировались они головой на восток, северо-восток и юго-восток. Погребальный инвентарь крайне беден. Найдены лишь обломки костяного кинжала с пазами, трубчатая кость, служившая, возможно, игольником. Скорей всего эти захоронения относятся к шиверскому времени. Судя по результатам антропологического исследования черепа мужчины, умершие были монголоидами.
Сопоставление шиверских погребений Прибайкалья с фофановскими Забайкалья демонстрирует их значительное несходство, возможно, свидетельствующее об этнических различиях. Вероятно, особой этнической группе принадлежали и погребения, где умерших помещали в сидячем положении. Они встречены в верховьях Ангары (захоронения 14 в Пономарево, 3 в Ленковке, 2 в пади Частые, могильник Шумилиха в устье р. Белой), на Верхней Лене (могильник Обхой), в районе Мухорского залива на западном побережье Байкала (могильник Шидэ I, отдельные захоронения могильника Улярба). Умерших помещали в небольшие шахтообразные овальные в плане ямы сидя, в скорченной позе. Большая часть покойников обращена лицом вниз по течению реки. Над некоторыми могилами делалась выкладка из камней. В могильнике Шидэ I прослежены обкладка ям плитами и кольца из плит вокруг могил. В нескольких погребениях зафиксированы следы охры и ритуального огня. Найденные при сидячих захоронениях вещи сопровождали в основном только мужчин. Многие погребения, особенно детские, вообще не имели инвентаря. Набор вещей в общем подобен глазковскому: нефритовые топоры и тесла с приостренным обушком, односторонние и двусторонние гарпуны, односторонние остроги, костяные наконечники стрел с уплощенным насадом, костяные игольники с иглами, подвески из клыков марала, нефритовые кольца и диски, ножи и вкладыши из кремня и нефрита, выпрямители древков стрел. Наконечники стрел — листовидные, треугольные и подтреугольные с выделенным черешком.
Для понимания этнокультурных процессов, происходивших в Прибайкалье в шиверское время, большое значение имеют материалы могильника Шумилиха (Бронзовый век Приангарья, 1981). Памятник расположен в устье р. Белой, вдоль ее левого берега, и является самым крупным среди могильников бронзового века Прибайкалья. В нем обнаружено 46 могил, хотя первоначально их, видимо, было больше: часть памятника уничтожена водами Братского моря. Из 35 раскопанных могил в 26 оказались сидячие захоронения (среди них два двойных: женщина с ребенком и подросток с ребенком), в шести костяки лежали вытянуто на спине, в трех, по-видимому, вторичных, найдены расчлененные скелеты (два индивидуальных и одно коллективное, включавшее кости двух женщин и двух детей). Большинство умерших помещены лицом или головой на север, иногда с отклонением на запад или восток, т. е. вниз по течению р. Белой; лишь в семи случаях отмечена иная ориентация. Некоторые вытянутые или разрозненные костяки сохранили следы воздействия огня. Над коллективным захоронением обнаружено кострище. Иногда использовалась охра. Несмотря на различия в ритуале, все они, видимо, относятся к концу шиверского времени.