Эпоха бронзы лесной полосы СССР
Шрифт:
Усиление в эпоху бронзы южных влияний вызвало широкое развитие культа плодородия, что нашло свое отражение в наскальной живописи. Именно в это время в искусстве лесной Евразии вообще и Восточной Сибири в частности появляются, с одной стороны, рисунки антропоморфных существ с преувеличенно подчеркнутым признаком пола, а с другой — изображения рожающей женщины (Окладников, 1974, табл. 15; Дэвлет, 1980, с. 170–171). О развитии фаллического культа свидетельствуют и каменные песты или жезлы, увенчанные головами животных (Леонтьев, 1975, с. 63–67).
Восточносибирские петроглифы бронзового века буквально насыщены мифологическими образами, одним из которых является лыжник, преследующий зверя (Окладников, 1966,
Эпоха бронзы в Восточной Сибири отмечена также расцветом культа змеи. Костяная змеиная фигурка найдена в могильнике Шумилиха вместе с антропоморфным изображением, маской-личиной и скульптурной головой лося (погребение 38). Известен бронзовый «змей» из погребения 5 Шиверского могильника. Интересен рисунок этого пресмыкающегося на груди одной из саган-забинских фигур (рис. 138, 19). Многочисленны их изображения на скалах в бухте Ая и 2-го Каменного острова на Ангаре (Окладников, 1966, табл. 81; 93; 1974, табл. 23; 26). Змеиные фигурки сопровождают главную фигуру «шамана» на наскальных рисунках бухты Ая. По этнографическим материалам образ змеи в идеологии сибирских аборигенов связан с представлениями о «нижнем мире». Эта идея особенно выражена в шаманских ритуалах. Поэтому А.П. Окладников счел возможным рассматривать большинство восточносибирских наскальных антропоморфных рисунков, в частности саган-забинских, как древнейшие изображения шаманов. Он считает, что здесь проявился комплекс идей, связанный с образом шамана, с получением шаманского дара. К этому комплексу, по его мнению, имеет отношение и культ змеи (Окладников, 1974, с. 84). С древними шаманскими верованиями он связывает также появление «скелетной» манеры оформления антропоморфных изображений.
Неразрывность образов змеи и лося демонстрирует композиция, выполненная красной краской в устье р. Басынай на левом берегу Олекмы (Окладников, Мазин, 1976, табл. 19). Часть ее составляет стилизованное изображение лодки с находящимися в ней людьми, которые показаны вертикальными линиями. Днище лодки выпуклое. Дугообразный нос ее заканчивается стилизованной головой лося, а противоположный конец очень напоминает раскрытую пасть змеи.
В эпоху бронзы появляются достаточно сложные композиции, правда, еще единичные, в которых ведущее место занимают изображения антропоморфных божеств, обеспечивающих удачу в охоте и благополучие рода. Такова многофигурная композиция в с. Синьском на Средней Лене, относящаяся, видимо, к концу бронзового века. А.П. Окладников (1972а, с. 81) подчеркивает, что это один из лучших по выполнению и самых характерных здесь в стилистическом отношении образцов местных наскальных рисунков.
II тысячелетие до н. э. — период чрезвычайно широких по масштабам этнокультурных связей между разными областями, нередко весьма удаленными друг от друга. В значительной мере этим можно объяснить появление сходных сюжетов, одинаковых стилевых особенностей на широкой территории. Мифы передовых земледельческих районов, своеобразно преломляясь, проникают к охотникам-рыболовам лесной полосы. Южным влиянием следует
Этот сюжет нашел свое воплощение на Шишкинских скалах (Окладников, 1959а), на Каменном острове р. Ангары (Окладников, 1966, табл. 109), у устья р. Арби в Верхнем Приамурье (Окладников, Мазин, 1976, табл. 59). Аналогичный сюжет на плите окуневской культуры могильника Черновая VIII в Хакасско-Минусинской котловине позволил уточнить время появления этого мотива. Своеобразен стилистический прием, показывающий, по всей видимости, вздыбленную шерсть зверя. Неизменное подчеркивание этой детали в трактовке образа свидетельствует об устойчивости выработанного канона. Все подчинено единой цели — показать разъяренное животное. Почти всегда фантастический хищник связан с солярными знаками. Возможно, шишкинская, устьарбинская и другие подобные композиции являются своеобразной иллюстрацией одного из эпизодов солярного мифа, распространившегося по всему Старому Свету, а изображенное чудовище выступает как символ «нижнего мира» (Окладников, 1959а).
Прибайкальские и окуневские фантастические звери отличаются иконографически. Окуневский фантастический хищник с большой медвежьей головой, поджарым туловищем и тонкими высокими ногами выглядит гораздо «элегантнее» своего коротконогого приземистого прибайкальского собрата с его длинной «крокодильей» мордой. Это говорит скорее всего о различных источниках солярного мифа в Прибайкалье и у окуневцев. В этой связи интересны сведения, приводимые В.Г. Богораз-Таном. Отмечая характерность образа дракона в сибирской мифологии, он связывает его происхождение с Юго-Восточной Азией. При этом В.Г. Богораз-Тан подчеркивал, что в мифологии западносибирских народов этот образ имел, как правило, медвежий облик, а у амурских и других групп, испытавших более сильное влияние южноазиатских традиций, он чаще связывался с образом крокодила, змеи или акулы (Богораз-Тан, 1936, с. 72). Тем не менее, устойчивое сочетание прибайкальского и окуневского «драконов» с солярными знаками, причем в сходном положении, позволяет считать, несмотря на иконографические различия, что они передают один и тот же мифологический образ.
В целом для восточносибирского наскального искусства эпохи бронзы характерно нарастание схематизма, сочетание абстрактной и образной символики, усложнение композиций. Очевидно, в эту эпоху начал складываться так называемый «скелетный» стиль. Одновременно расцветает культ антропоморфных мужских божеств и скорей всего в Восточной Сибири зарождается первоначальный комплекс шаманских представлений.
Глава десятая
Бронзовый век Дальнего Востока
(Ж.В. Андреева)
Историко-географический очерк. Дальний Восток — своеобразный географически неоднородный край, протянувшийся в северо-восточном направлении вдоль самых больших и глубоких морей нашей страны: Японского, Охотского, Берингова и Чукотского. Длина региона с юго-запада на северо-восток 4000 км с лишним, площадь — свыше 3 млн. кв. км. Более 75 % территории занимают горы, нагорья и плоскогорья. Равнины приурочены к межгорным впадинам, рекам и побережьям морей (Тауйская, Гижигинская, Анадырско-Пенжинская, Сеймчано-Буюндинская равнины и др.).
Особенностью растительного мира южной части Дальнего Востока является своеобразие местных (муссонных) смешанных хвойно-широколиственных лесов, где рядом с лиственницей, елью, березой соседствуют лианы, корейский кедр, монгольский дуб, маньчжурский орех, уссурийская груша, яблоня, слива, вишня, виноград и др. Приханкайская и Зеинско-Буреинская равнины входят в лесостепную зону. На юге Дальнего Востока протекает самая большая река региона Амур (длина с Шилкой и Ононом 4416 км, площадь бассейна 1855 тыс. кв. км). По объему годового стока (346 куб. км) Амур лишь немного уступает Оби. К бассейну Амура тяготеют наиболее крупные озера Дальнего Востока: Ханка, Чукчагирское, Красное, Болонь, Орель и др.