Эпоха мертвых. Дилогия
Шрифт:
Я строго-настрого запретил себе думать об этом, решив, что паническими мыслями и доведением себя до исступления дело не решится. Все, что от меня требуется — спокойно анализировать ситуацию вокруг и искать подходящую возможность.
Наконец, стали встречаться машины. Некоторые стояли уже неделю, и позеленевшие трупы за поднятыми стеклами вызывали очередные рвотные позывы. Лучше бы выключали свои кондиционеры и ездили с открытыми окнами, по старинке — сейчас бы и то выглядели симпатичнее, птицы и звери, ополоумевшие от обилия падали, сделали бы свое дело.
Люди эти были заражены,
Мысли становились все циничнее, а тело вело себя странно. Иногда так бывает, что от недостатка сна вдруг, откуда ни возьмись, прибавляется бодрости. Пульс скачет, кислород исправно поступает в мозг, движения точны и выверены. Но я знаю одно — после таких вот всплесков энергии наступает спад, жесточайший, очень глубокий, который не лечится даже двумя ночами с крепким девятичасовым сопением в подушку. Разбитость и заторможенность на последующую неделю гарантированы.
Слева кто-то промелькнул, я готов был поклясться, что видел движение. Этот «кто-то» на момент высунулся из леса на дорогу, но чертов отбойник, разделяющий попутное и встречное направления, не позволил мне разглядеть засранца. Возможно, медведь или волк, а то и лиса. Почему нет? Да потому, что просто нет. Потому, что у нас здесь гости прямиком из преисподней, задорно пожирающие обитателей, так сказать, верхнего мира, мира грешников.
— Хельмут, не видел никого?
— Нет. Но скажу одно — небо стало чище, этих гадов куда-то смыло. Два еще кружатся, но уже совсем далеко.
— Наверное, нашли интересную добычу.
— Очень надеюсь, — Хельмут сипло, с бульканьем вздохнул и продолжил наблюдение. Он не обращал внимания даже на Берту, им овладело единственное, маниакальное желание доехать до места назначения любой ценой.
Моя политика зарывания головы в песок, в эзотерических учениях гордо именуемая «невмешательством» или «ожиданием возможности», принесла плоды возле поворота на город с интересным названием «Вранье». В мозгу щелкнуло, что с врунами это слово никак не связано. Наверное, «Вранье» — это от «вран», ворон, то бишь…
— Съезжаем, — зачем-то сказал я, выкручивая руль вправо.
Бензин заканчивался, лампочка моргала уже тридцать километров, а расчет ее, кажется, делался на пятьдесят. Можно было, разумеется, перепрыгнуть и в другое авто — как я уже говорил, их стало попадаться все больше — но даже одна такая пересадка могла здорово навредить Хельмуту. Он и так держался на плаву из последних сил, которые ему придавала маячащая все ближе встреча со странным джентльменом-мистером. А будет ли она вообще, эта встреча? А вдруг приедем, а там никого? Вот будет веселье…
— Останьтесь внутри, — велел я Хельмуту — тот уже вроде как начал готовиться к выходу со мной, заерзал, словно собираясь подниматься. — Нам, кажется, повезло.
— Пистолет взведи, — донеслось напутствие мне вслед.
Я послушался и взвел оружие, патронов в обойме вальтера еще хватало — сколько я сделал выстрелов в доме
На унылой и обшарпанной АЗС, сошедшей со страницы журнала «Пост-Апокалипсис Сегодня», грустила одинокая машинка, какой-то старенький универсал с сорванными шильдиками и спущенным передним колесом, так что марку я назвать затруднялся. Но меня это и не волновало — все внимание было приковано к открытому багажнику, где стояли две пятилитровые канистры, тускло отсвечивающие жестью.
Неподалеку валялись останки водителя, полуобглоданной рукой сжимающие заправочный пистолет. Должно быть, залил авто под пробку, заодно две канистры и уже думал дать деру, но кто-то очень большой и сильный помешал. Скорее все-таки зомби, чем люди. Последние бы точно забрали емкости с топливом, и, возможно, даже слили бы все из бака.
Я подошел к багажнику, вопреки правилам безопасности заткнул взведенный пистолет за пояс — да уж, исхудал я за эту неделю, в кои-то веки прирост жировой массы отрицательный — и взял обе канистры в руки. Да, тяжелые! Красота, все, мы спасены, вон и воронку вижу, все в том же багажнике, но чуть дальше, в тени. Надеюсь, там не солярка плещется, а бензин. Растянув губы в улыбке, я зашагал к мицубиси, неся канистры, как золотые слитки или новый айфон в день премьеры.
Но не успел я и трех шагов ступить, как стало не до веселья — Хельмут с нахмуренным лицом показывал пальцем куда-то вправо и вверх. Я повернул голову, и остатки улыбки сошли на нет.
К этой минуте свет полностью возвратился в мир, а с ним и все оттенки и краски. Даже лес сделался ярче, сочнее, зеленее, нездоровая серость и тусклость исчезли. Могучий ельник как-то весь захрустел, затрещал, заворочался.
Я обмер, непослушными руками тихонько опустил канистры, медленно вытащил из-за пояса пистолет и приготовился замереть или бежать, но не к машине, иначе достанется и мне, и Хельмуту. Только бы Берта и на сей раз смолчала, только бы ей хватило собачьей мудрости, что на того, кто страшный и большой, лучше не лаять…
Между еловыми стволами замелькала фигура, стремительными рывками перемещаясь от одного дерева к другому и, наконец, оказалась передо мной.
Сначала мне почудилось, что это просто пони, невесть как очутившийся посреди могучего леса. Может, сбежал из зоопарка или с фермы, когда все началось, а может…
Да нет, не пони это, хоть темно-коричневое гладкое тело, поблескивающее под разыгравшимся солнцем, очень походило на тело маленькой доброй лошадки. Да и шерстка гладкая, короткая, все, как положено.
Вот только вместо большой головы с выразительными и чуть грустными глазами на меня ощерилась мелкая и гадкая продолговатая морда, нашпигованная мелкими, тонкими и острыми зубками и венчающая длинную мускулистую шею. Узкие глазки буравили меня, посылая сигналы для анализа в крохотный мозг, а четыре крепких когтистых лапы были готовы к броску, равно как и мерно покачивающийся хвост с костяной булавой на конце. Какое интересное сочетание — четвероногое существо, по конституции — типичное травоядное, но на деле однозначно пробавляется исключительно мясными продуктами. Иначе для чего ему такие зубы?