Эпоха мертвых. Москва
Шрифт:
– Серый, есть диски! – сказал Володя. – Сейчас серваками займусь.
– А там не одно и то же? – со скрытой надеждой спросила Вика, которой здесь явно не нравилось и хотелось как можно быстрее смыться.
– Нет, на серваках больше, чем на оптике, – ответил Большой, и я услышал, как загремел корпус компьютера.
За серваки здесь были самые обычные компьютеры, разве что с неожиданно раздувшейся памятью, и вытащить диски спереди, как делается в обычных серверах, было нельзя. Грант, который выделили новому отделу, был совсем небольшим, и передать в его пользование нормальные серверы обещали позже.
Ладно, недолго ждать осталось. Главное, чтобы у фонарика жизни хватило. Правда, мы их аж по два взяли, да еще и обычные фонари имеются, предполагали, что долго придется в темноте шарахаться.
Желтый круг от луча перескочил на висящие на стене часы. Идут, вон секундная стрелка движется. Я бросил взгляд на свои «Джи-шок» – и точно идут, минута в минуту. Все умерло, а они живые. И будут жить еще долго, пока батарейка в них не сядет. Странно как-то… Вроде нормально, но странно.
Затем луч перескочил на дверь напротив, крошечный диванчик у стены, затем на дверь слева… Вроде там шум какой-то.
– Леха… – прошептал я.
– Слышу, – так же шепотом ответил он.
Уже три луча направились на эту дверь, и едва пятна света наложились друг на друга, с той стороны на нее обрушился тяжелый удар, такой, что из-под косяка сухая штукатурка посыпалась. Мы разом подскочили от неожиданности, а за шиворот мне словно ведро снега кто вывернул – настолько обдало меня паническим холодом: удар был слишком сильным для обычного мертвяка.
– Это кто там? – испуганно взвизгнула Вика, и я точно знаю, что, если бы крикнул я сам, тональность у меня была бы такой же.
– А разница есть? – ответил вопросом Леха, отступая задом к двери в серверную и подталкивая в ту же сторону свою девушку.
За дверью послышалось шебуршание, словно кто-то терся о нее, затем на филенку обрушился второй удар, такой, что она заметно выгнулась, а дверь, если бы не клин под ней, распахнулась бы настежь.
– Уходим? – испуганным голосом спросил суетящийся и чем-то громыхающий в серверной Большой.
– Хрена пухлого! – крикнул я. – Не для того сюда лезли. Работай!
– Я мигом!
– Ты не суетись, а то в болтики отверткой не попадешь, – прокомментировал Леха, сам чуть не подпрыгивающий на месте.
Снова сотряслась дверь, в ней что-то нехорошо захрустело. Надо что-то делать, или вскоре то, что за дверью сидит… а что там сидит, догадаться совсем не сложно, окажется в холле, и придется с ним разбираться с дистанции три метра, и шансов у нас будет… не так чтобы много.
– Вика, дверь на лестницу держи! – крикнул я. – Леха, за мной давай.
Подскочив к двери, я подставил под нее снизу ботинок и надавил изо всех сил руками. Лехе подсказывать не надо было, он сам сообразил, нагнувшись и открыв сумку с клиньями. Пусть хоть так, хоть что-то дополнительное держит дверь, каждая секунда на счету… Дольше продержимся – меньше порвут.
То, что ломилось в дверь, затихло на какой-то момент, когда Леха заколотил самодельной киянкой по забиваемому клину, насторожилось, видать. Но затем снова послышалась возня, полотно двери даже чуть отогнулось после того, как это нечто навалилось на нее, а затем на тонкий белый пластик филенки посыпались равномерные удары, словно кто-то, стоящий с той стороны,
– Может, через дверь пальнуть? – растерянно спросила Вика, обернувшись и приподнимая ружье.
– Не вздумай! – перепугался я. – Пластик сломается и оно сюда вылезет! Жди!
В ударах по двери случилась пауза, а затем на филенку снова обрушился удар, такой, что у меня ладони высушило, а по самой филенке прошла вертикальная трещина.
– Большой, ты еще долго? – перепуганно заорал Леха.
– Почти закончил!
Из серверной послышался удар, явно от падения системного блока на пол, сопровождаемый густой матерщиной нашего технического специалиста. А дверь снова сотрясло, с хрустом сломался замок. Полотно немного подалось вперед, упираясь теперь только в клинья, которые поползли по ковролину, собирая его в морщины.
– Ай-ай-ай! – перепугался Леха и начал заколачивать под дверь еще один клин.
– Большой! Скоро? – не выдержав, заорал уже я сам.
– Все! – как отпускающий грехи глас с небес донеслось желанное слово из серверной, и в дверях появилась неясная фигура с исходящим от нее лучом фонаря, судорожно метавшимся по стенам, – это Большой что-то запихивал к себе в рюкзак.
– Леха, еще клинышек – и валим.
– Ага, – кивнул Леха, запихивая под дверь очередную деревяшку.
Двойной выстрел, раздавшийся у нас за спиной, напугал больше, чем удары но двери. Обернувшись, я увидел тело, валяющееся в какой-то нелепой позе на лестничной площадке, и мертвяка, споткнувшегося об него и упавшего на четвереньки. Снова вперегонки загрохотали дробовики, словно молотками выбивая остатки способности слышать из барабанных перепонок. Я видел, как картечь выбивала клочья не пойми чего из зомби, который как-то вдруг осел, сунувшись мордой в пол, и замер, а из-под его головы вытекала слизистая лужа, блестящая в свете фонарей.
– Пошли! – крикнул Леха, вскакивая. – Хватай мешки!
Тварь за дверью словно поняла его фразу, и многострадальный прямоугольный кусок пластика, бывший нашей единственной защитой, содрогнулся так, что уже из него самого осколки полетели, а филенка одним краем вышла из рамы.
Следующая дверь открывалась наружу, но забить под нее клин возможным не представлялось – она плотно, как и подобает железной двери, входила в раму. И не запрешь без ключей, разве что захлопнуть можно, но тогда она и откроется поворотом ручки.
Пока мы с матерщиной и шипением пытались поудобней пристроить ставшие тяжелыми рюкзаки на спине, на площадке пролетом выше показался еще один зомби – быстрый, резкий, одетый в одни грязные и пропитанные кровью джинсы мужик с искусанными руками и мордой, то ли объеденной, то ли покрытой до самых глаз коркой запекшейся крови – отсюда даже не разобрать было. На площадку он соскочил одним прыжком, но там остановился, затормозившись руками о стенку, разворачиваясь, и в этот момент по нему ударили из всех стволов, почти начисто обезглавив, а его гнилые мозги разлетелись по всей белой стене за ним черным пятном, превращающимся в бурое и мерзкое, когда на него падал свет фонарей.