Эпоха стального креста
Шрифт:
– ...А ведь когда-то ты именовался гордо – Стрелок! А теперь? Бегущий Мертвец! И тебе самому не противно? – укорял меня мистер Уильямс тоном сердитого родителя, застукавшего своего отпрыска подсматривающим в окна женской бани. – Кстати, скажи спасибо за это имя тем четырем кабальерос. Это они окрестили тебя так, поскольку ни на грамм не сомневались, что рано или поздно я схвачу убийцу их командира...
Четверо бойцов – все, что осталось от некогда грозного отряда Карлоса Гонсалеса, – сбились в кучу и исподлобья глядели на меня. Будь их воля, они немедля выпустили бы мне кишки, однако незыблемый авторитет главнокомандующего охлаждал пыл
С момента появления последних «сант-роверов», принадлежащих, как выяснилось, Прибалтийскому отряду, прибыл еще только один – как раз именно с этими вышеупомянутыми «кабальерос». Но со слов Бернарда я понял, что тот намерен дождаться всю свою многочисленную команду, выстроить ее, гордо продемонстрировать лично устраненную причину для беспокойства, а затем, выразив всем глубокую благодарность, разъехаться по местам постоянной дислокации.
– Ну что, предатель, – поглядывая на окружавших его бойцов, продолжал глумиться Мясник, – может, расскажешь бывшим братьям о том, как такой отличный командир отряда выродился в столь мерзкое богоненавистническое чудовище? Поведай-ка нам, как Иуда промыл тебе мозги и, притворившись, что умирает, вынудил принять у него исповедь, тем самым скрепив договор между тобой и Дьяволом. Как ты помог покончить ему жизнь самоубийством, заставив сымитировать нападение на магистра Аврелия. Как поддался чарам рыжей ведьмы, по ее наущению прикончил брата Карлоса и его бойцов, после чего сбежал вместе с ней и Иудиными выродками...
При этих словах главнокомандующего «осколки» Пятого отряда загалдели и замахали руками, но тут же примолкли, встретив недовольный взгляд моего «проповедника».
– И в довершение ко всему ты – еретик и Каиново отродье – не без помощи той же ведьмы умудрился совратить четверых бойцов вверенного тебе подразделения, посеяв в их душах греховные семена неповиновения! – сказав это, Мясник сделал паузу, давая братьям переварить услышанное, а затем вновь продолжил: – Но видишь, как все обернулось: ведьма сбежала к русским – впрочем, там ей и место, у безбожников! – а тебя бросила как картофельную шелуху... Вот так, мистер Хенриксон, бывает с каждым, кто отвергает строгие, но непоколебимые чертоги Создателя в обмен на безбрежные, но призрачные алмазные россыпи Преисподней!
Я благоразумно молчал, опасаясь, что брякну что-нибудь не в струю и получу по больному носу, тем самым испортив себе любование дивной красоты пейзажем: зеленовато-прозрачная водная гладь северного кратера в обрамлении покрытого лесистыми холмами левого берега святоевропейского и теряющегося в туманной дымке правого – российского. А поверх всего этого купол безоблачного голубого осеннего неба...
И все же, несмотря на все усилия, моя ироничная натура не выдержала:
– Истинно так, мистер Уильямс! Все до последнего вашего слова – истинно! – глядя сквозь Мясника на озаряемые полуденным солнцем просторы, пробубнил я неродным из-за перебитого носа голосом. – Но та часть, где я науськиваю Иуду на убийство Аврелия, бесспорно, истеннее всех остальных!
Мясник пристально посмотрел на меня и незаметно – одними краями губ – улыбнулся. Мы-то с ним сейчас прекрасно понимали друг друга: я знал, что он лжет, и он знал, что я знаю это. Но другие братья, разумеется, верили официальной версии событий, а потому главнокомандующий
Я тоже улыбнулся ему в ответ и великодушно примолк, но не ради нашей старой дружбы, а ради своей шкуры, после вновь обратился к созерцанию красот природы.
– Это хорошо, что ты согласен со мной, – двусмысленно проговорил Бернард, все еще не сводя с меня цепкого взгляда. – Это хорошо... Тем самым ты облегчаешь свою участь. Хоть ненамного, но облегчаешь...
Возле стены главной казармы прибалтийцы опустили вынесенные оттуда два мертвых тела. Одно принадлежало Вацлаву, погибшему, как он и пожелал – с оружием в руках. Вторым был проигравший свой последний поединок Саймон. Отсутствие среди убитых магистра Конрада говорило о том, что коротышка либо где-то схоронился, либо под прикрытием неровностей рельефа слинял-таки на манивший его последнее время восток. Однако тот факт, что Конрад не вышел на контакт с Бернардом, являлся убедительным доказательством искренности его намерений порвать с орденом Инквизиции.
Я рассеянно наблюдал, как чайки охотятся за рыбой, совершая над водой невероятные кульбиты, когда вдруг почувствовал охватившее мою стражу оживление.
– Нет, ну сегодня на редкость удачный день! – промолвил Мясник, осматривающий до этого тела моих бойцов. – Сначала Господь прояснил мне рассудок, не дав купиться на уловку Бегущего Мертвеца, затем подарил мне его самого, а теперь – на сладкое – подбросил еще парочку незаплесневелых отступнических экземпляров! Прямо не знаю, как его и отблагодарить!..
– Поцелуй меня в задницу, он посмеется, и вы будете квиты! – раздался за моей спиной голос, услыхав который я едва не завопил от радости, хотя в нашем положении радоваться тому, что жив, было попросту глупо...
Михаила бросили на асфальт чуть поодаль от меня. На колени его ставить не попытались, да это бы и не получилось – одна нога у русского была вывернута в области голени неестественным образом, что явно указывало на тяжелейший перелом. Едва только Михаил очутился на земле, как сразу взвыл от нечеловеческой боли, поскольку любое перемещение для него сейчас было сопряжено с адскими страданиями.
В отличие от Михаила, Гюнтер выглядел гораздо менее пострадавшим, если не считать того, что голову его украшала большая кровоточащая ссадина, а сам он, аккуратно положенный подле русского шестью дюжими прибалтийцами, пребывал без сознания. Бойцы Таллинского магистрата не стали проверять, что будет, когда гигант очнется, и потому надежно скрутили его конечности крепкими веревками.
Перевернувшись на бок и немного придя в себя, Михаил наконец-то обратил внимание на меня.
– Привет, безрогий викинг! – произнес он и, несмотря на терзающую его боль, улыбнулся. – Значит, тоже не повезло умереть?
– Не повезло, – согласился я. – Так что Саймон и Вацлав, можно сказать, счастливчики.
– Как погиб британец? – поинтересовался Михаил.
Вместо ответа я скосил глаза влево, где маячил присматривающий за нашими бесценными головами Циклоп.
– Свернул шею... – добавил я для ясности.
– Штопор тоже он тебе загнул?
Я кивнул.
– Хм, фиолетовый цвет тебе к лицу... А я, вот видишь, подпорку себе надломил, – вздохнул Михаил. – Германцу, так тому лишь краем балки по голове зацепило, но что для него какая-то балка, верно?