Эпоха стального креста
Шрифт:
Мясник, который в этот момент утолял жажду из жестяной фляжки, аж поперхнулся, прыснув водой на лобовое стекло стоявшего перед ним «хантера». Головы всех братьев тут же принялись вертеться по сторонам, ища автора этих невиданных по смелости заявлений...
– Так вот, слушайте внимательно: я требую тотчас же отпустить Эрика Хенриксона и двух его друзей, а тебе самому покинуть территорию суверенного Российского государства! Эрик – политический эмигрант, а ты со своей бандой пересек государственную границу и потому находишься здесь незаконно! Своими действиями ты создаешь дополнительную напряженность в и так непростых
Наконец вестник строгой буквы международного права был обнаружен. Взобравшись на крышу казармы, черт его знает где скрывавшийся до этого коротышка балансировал почти на краю карниза, уцепившись обеими руками за стропилину. Оттуда он и пытался стращать Бернарда ухудшением внешнеполитической обстановки, на которую тому, сказать по правде, было абсолютно начхать.
– О чем таком вы говорите, ваша честь? – Приставив ладонь ко лбу козырьком, Бернард разглядел наконец маячившего сверху магистра. – Вы, случаем, не заболели на голову (в этом вопросе мое мнение и мнение Мясника полностью совпали)? Спускайтесь вниз, незадачливое Господнее творение – мы скоро едем домой. Там вас подлечат и отправят в длительный отпуск, а если это не поможет, то и в отставку. Святая Матерь Божия, да что это на вас надето?!
– Ты плохо расслышал меня, бесстыжие твои глаза?! – Возвращением в Ватикан Конрада обрадовать было уже нельзя. – Последний раз повторяю – катитесь отсюда! Пограничная черта Святой Европы на полкилометра западнее! Не веришь – загляни в карту или Таллинскую Пограничную Конвенцию!..
– Точно сбрендил! – проконстатировал Бернард. – Братья, вы только посмотрите, во что он наряжен...
Бойцы вслед за командиром тоже позадирали головы вверх, с ухмылками наблюдая за разгоравшимся представлением. Даже наша пленная троица отошла для них вроде как на второй план...
В моей голове снова занозой принялось нарывать острое желание прорваться к пистолетам, пока наш Черпак нес с крыши свою ахинею. Я сконцентрировался на этой мысли и даже подтянул поближе пятки, готовясь вскочить на ноги. Однако по-прежнему меня останавливало слишком большое количество народа, толпившееся возле моих «близнецов»...
Было заранее ясно, что благородная попытка Конрада прийти на выручку друзьям потерпит неудачу. Я искренне сочувствовал ему – как не претило коротышке возвращаться обратно в Божественную Цитадель, но теперь, хочешь – не хочешь, а придется смириться с этим.
– Нет, я вообще к кому обращаюсь? – упорно продолжал настаивать Конрад на соблюдении Бернардом закона. – Сначала вы, разлюбезнейший мерзавец, злостным образом игнорируете мой приказ на пароме и чуть меня не убиваете, а теперь и вовсе докатились до грубейшего нарушения Таллинской Конвенции! Последний раз предупреждаю: оставьте политэмигрантов в покое и возвращайтесь туда, откуда пришли!
– На пароме, ваша честь, того требовала ситуация, а здесь... – Мясника уже не забавляли угрозы коротышки, а постепенно начинали выводить из себя. – Какого черта я вообще расстилаюсь перед вами?! Вы, кажется, перегрелись на солнце! Стойте там и не двигайтесь; сейчас вас снимут!
Я посчитал своим долгом загодя отвести от Конрада все подозрения и, насколько возможно, помочь ему:
– Мистер Уильямс, послушайте меня! Будьте с Конрадом обходительны и не бейте его – он и впрямь тяжело болен. Мы слегка попытали его на
– Не будь ты отступником, мистер Хенриксон, я бы просто пожал тебе за это руку, – не спуская прищуренных глаз с глашатая таллинских договоренностей, процедил в ответ Мясник. – Ну почему вы просто не прикончили его?
Ничего ответить на это я не успел, поскольку события вдруг начали сменять друг друга настолько стремительно, что не иначе, как подарком судьбы я это назвать не могу...
– Ну что ж, прекрасно! – крикнул его честь. – Я почему-то знал, что вы, милейшие негодяи, меня не послушаетесь, а посему пожните бурю! Сами напросились!
Ни я, ни тем более Бернард никак не могли и предположить, что Конрад воспримет отказ Охотников покинуть российскую территорию настолько болезненно. Магистр нагнулся куда-то за стропильную балку, а когда вновь выпрямился, то в руках его уже находился прибереженный им как раз для подобного случая неоспоримый аргумент. Тот аргумент, который он еще недавно примерял на себя и которого Вольф лишил бедного Саймона перед тем, как свернуть ему шею.
К несчастью для всех них, Циклоп и Николас так спешили преподнести меня Мяснику, что совершенно забыли о брошенном на месте моего пленения пулемете «хеклер-кох-21«, в запасе у которого еще оставались две или три ленты с патронами. Как выяснилось впоследствии, коротышка затаился в каком-то укромном уголке, переждал, пока меня вместе с телом Саймона выволокут наружу, а затем вернулся в нашу комнату и случайно обнаружил то, что я так несправедливо отобрал у него перед боем.
И вот, имея на руках столь убедительный козырь, его честь счел своим долгом вмешаться в нашу судьбу, тем самым доказав, что, называясь моим другом, он не впустую бросался громкими словами. Разобравшись-таки с мудреным для него устройством лентоприемника, Конрад снова преобразился в жестокого карателя, только на этот раз пребывая в не замутненном кагором кристально-трезвом состоянии рассудка.
Подобно ветхозаветному ангелу-истребителю, излившему потоки серы на Содом и Гоморру, магистр обрушил на головы ослушавшихся его Охотников рой свинцовых ос, жужжание которых заменил пулеметный грохот...
Скажу сразу: несмотря на то, что в руках Конрада имелось достаточно грозное оружие, сразить наповал ему удалось лишь двух прибалтийцев, которые попали под первые, еще более-менее прицельные, выстрелы. А далее мощная отдача (о чем я своего малорослого друга настоятельно и предупреждал!) подбросила пулемет вверх, и не привыкшему к такой убийственной машине магистру уже невозможно было контролировать стрельбу. Ствол его оружия загулял в разные стороны, словно полотнище стяга под порывами переменного ветра...
Охотников крепко вдалбливаемый в них годами инстинкт самосохранения заставил немедленно искать себе укрытие, что в ограниченном пространстве двора сделать было довольно непросто. Сам главнокомандующий и тот одним прыжком перелетел через капот «сант-ровера» и притаился за ним, опередив даже молодого Николаса. Однако по долгу службы Бернарду приходилось заботиться не только о себе, но и о вверенных ему людях, а потому, едва очутившись в безопасности, он заорал во все горло:
– Куда, трусливые ублюдки?! Оттащите пленников! Спасайте их, черт бы вас!