Эпоха стального креста
Шрифт:
– Чего «десятый раз»? – не понял я.
– Да я все о тебе. Ты обернулся за последние сорок минут десятый раз. О чем это говорит, а?
– Достал ты уже меня, вот о чем! – не сдержался-таки я. – Кто вообще сейчас нянька – я или ты? Вот и следи лучше, тогда не буду вертеться!
– Ну вот, рыжая начала, потом Гюнтер, а теперь и ты. Да что с вами со всеми случилось? Черт с ней, с бабой, она от природы взбалмошная, но вы-то? От нее позаражались? Орут на меня, огрызаются... Эй, очнитесь, ведь это же я,
– Не сердись, – пошел я на мировую, поняв, что зря все-таки обижаю русского, которого, похоже, и могила не исправит. – Просто вся эта ерунда здорово выбила нас из колеи. Сам понимаешь, не каждый день в еретиков играем.
– Да я не обижаюсь, – отходчиво произнес он. – Понимаю, человек все-таки... Но если я вдруг когда-нибудь стану таким же тошнотворным, будь другом – пристрели меня, пожалуйста...
Рисковая Кэтрин провела нас прямо под стенами Реймса. Город спал, и его властям было пока наплевать на нашу компанию. Завтра же все будет совсем по-другому и нам хочешь – не хочешь, но придется сторониться крупных поселений.
Около четырех часов утра мы перемахнули по каменному мосту реку Маас и к рассвету планировали пересечь границу Парижской епархии, чтобы на день схорониться где-нибудь уже под Люксембургом. Дорога петляла между каменистых холмов с отвесными, покрытыми густым кустарником, склонами. Я в нетерпении ждал, когда же промелькнет пограничный столб, но тут уставший и слегка охрипший голос Кэтрин произнес по рации: «Закат!»
– В чем дело? – спросил я девушку, когда мы догнали их «хантер» и, выйдя из машины, приблизились к ней, тревожно вглядывающейся в предрассветные сумерки.
– Впереди ловушка, – с уверенностью заявила Кэтрин, указав на уходящий за придорожную скалу поворот дороги.
– Чуешь Охотников по запаху ладана или нестираных носков? – скептически хмыкнул Михаил. – А может, ты и впрямь всевидящая ведьма?
На этот раз Кэтрин не обратила никакого внимания на сарказм русского:
– Это не Охотники, не Защитники и не Добровольцы. Это байкеры.
– Откуда такая уверенность? – спросил я, машинально расстегивая кобуры пистолетов. Похоже, рыжая и впрямь знала, о чем говорила.
– Видишь, – Кэтрин кивнула на куст у обочины. – Вон их метка. Они ставят ее на тот случай, чтобы другие банды по ошибке вместо торговцев не повредили себе колеса.
И правда – под кустом, не особо бросаясь в глаза, но и в то же время на виду была воткнута в землю тренога из связанных между собой ошкуренных палок, какими крестьяне обычно метят границы своих наделов. Но крестьянских полей не было и в помине, а потому действительно вызывало недоумение нахождение здесь подобной конструкции.
– Но откуда тебе известна байкерская символика? – заинтригованный
– Лучше не спрашивай, – по всей видимости, девушке не хотелось отвечать на вопрос. – Просто поверь на слово, ладно?
Держа оружие наготове, подошли Саймон и Гюнтер. По концовке нашего разговора они догадались, о чем речь, и тоже принялись озадаченно обозревать заросшие кустарником склоны холмов.
– Байкер не попрет против Охотника, – сказал британец. – Сдвинем бороны на обочину и поедем дальше.
– Там не бороны, – покачала головой Кэтрин. – Когда устанавливают бороны, втыкают четыре палки. А три обозначают колесные мины-уничтожители. Вы сможете найти и обезвредить эти байкерские прибамбасы?
Подобные штуковины, безопасные для сидящих в машине людей, однако разрывающие в клочья покрышки, бродячие банды мотоциклистов производили из пороха и ружейных капсюлей. В них не было стальной оболочки и разящих осколков, но сила взрыва напрочь лишала автомобиль колеса, что, естественно, не могло нам понравиться.
– Кто знает, сколько этого дерьма тут позакопано, – промолвил Вацлав. – Можно до полудня провозиться, ища их. Разумней было бы повернуть назад и на ближайшей развилке поменять дорогу.
Я призадумался. Идти навстречу нашим преследователям двадцать пять – тридцать километров страсть как не хотелось. Ехать через мины не хотелось еще больше. Так что приходилось из двух зол выбирать наименее приближенное, но едва я собрался отдать приказ о возвращении, как вдруг Гюнтер, поведя носом по воздуху, проговорил:
– Чую запах табака!.. За нами следят... с левого склона.
Все сразу ощутили себя неуютно и начали с опаской озираться. Я медленно извлек пистолеты и, стараясь сохранять спокойствие, отдал распоряжение:
– Под прикрытие «хантеров» – разошлись! Саймон, дуй к Свинцоплюю! Без моего приказа не стрелять! Нам себе еще одних врагов нажить не хватало...
Однако Кэтрин, на этот раз и не подумала мне подчиняться. Наоборот – она подошла к подножию холма, пропустила мимо ушей мое «Что ты делаешь?», прокашлялась и, сложив ладони рупором, закричала:
– Ясного неба вам и сухой трассы, Люди Свободы! Оборотень, если ты там – отзовись! Я обещаю: тебе никто не причинит здесь вреда!
Мы пораскрыли рты и вылупились на несущую черт поймешь какую дребедень ирландку.
– Чокнулась Катька! – выдвинул наиболее логичную версию происходящего Михаил. – Нанюхалась бензина за двое суток пути, а крыша с непривычки-то и поехала! Надо бы скрутить бабенку от греха подальше. Кто со мной?
– Погоди! – остановил я его. – Отставить скручивание. Похоже, наша Кэтрин откроет нам сейчас некоторые тайны своего весьма любопытного прошлого.