Эпоха стального креста
Шрифт:
– Все же некоторое сходство прослеживается, – подытожил Михаил, наблюдая за трогательной встречей давно не видевшихся брата и сестры, хотя я, кроме одинакового цвета волос обоих, ничего такого и не заметил.
Мы загнали наш транспорт в просторные ангары и теперь стояли на широком плацу бывшей военной базы Древних, скрытой под покровом шумевшего вокруг нее дремучего леса. Байкеры и впрямь выбрали себе превосходное с точки зрения конспирации место для обитания.
Несмотря на столь зловещую кличку, Оборотень оказался не таким уж и страшным. Возраст Кеннета О'Доннела был приблизительно равен моему – то есть что-то около тридцати лет, – но бурная рыжая
– Побери меня все демоны Ада! – возбужденно говорил он, пожимая нам руки. – Скажи кто вчера, что утром я буду приветствовать у себя живых Охотников, послал бы его куда подальше! Немыслимо – и при этом я остался жив, здоров и невредим!
– Рад знакомству с братом столь замечательной женщины, мистер О'Доннел, – дипломатично польстил я хозяину сей грешной обители. – Ее смелость восхищает даже нас.
Кэтрин не оценила такой знак вежливости и метнула в меня осуждающий взгляд, но Кеннет был явно тронут.
– О, да, – подтвердил он, – она у меня и впрямь достойна уважения. Спасибо вам, мистер Хенриксон, что спасли ей жизнь. Когда позавчера до нас дошли сведения, что группа Проклятого погибла возле Авранша, а кто уцелел, угодили в лапы инквизиторов, я уж решил, что больше никогда ее не увижу. Буквально места себе не находил, так сильно горевал. Но, хвала удаче, теперь все в порядке.
– Рано радоваться, – возразил я ему. – Теперь-то как раз все неприятности только начинаются. Своим предательством я запустил такую карающую машину, что, боюсь, как бы всяк соприкоснувшийся с нами не стал для властей врагом. Мы хуже чумы, мистер О'Доннел.
– Зови меня Кеннет или Оборотень – я не обижусь. А мне, в свою очередь, разреши называть тебя Эрик, мы ведь с тобой как-никак ровесники, – предложил он. Я был не против. – И ты всерьез намерен добраться до русских? А если они вас не примут?
– Клянусь моими обожженными усами, они нас примут! – встрял Михаил, самолюбие которого было задето недоверием к его сородичам по ту сторону границы. – Мы – русские – всегда приходили на помощь терпящим бедствие, пусть даже и частенько в ущерб себе и своей Родине. И если уж князь Сергей согласился укрыть Жан-Пьера, то уж детей-то его приютит и подавно.
– Ты поможешь нам, Кеннет? – спросила Кэтрин у брата. – Ведь вы колесите по всей стране, знаете миллионы укромных уголков, тайных троп и тому подобное... Или ты все еще дуешься на меня за то, что я убежала с Жан-Пьером без предупреждения? Да, признаю, я вела себя грубо и заносчиво, дерзила и игнорировала твои советы, но сейчас хочу попросить прощения за все. И я, и эти дети нуждаемся в тебе как никогда...
– Да брось ты свои извинения, – отмахнулся тот. – Брат я тебе или нет, в конце концов? Разумеется, помогу без каких-либо вопросов. К тому же теперь, когда у тебя на шее, Саламандра, такое беспокойное семейство...
Кэтрин покосилась на меня и – надо же! – слегка покраснела.
– Прекрати, – попросила она. – И не называй меня больше Саламандрой.
– Ну ладно, ладно, – и Оборотень тут же переменил тему беседы. – А скажи, Эрик, это правда, что вы
– Только не испачкайте и не порвите, – предупредил его я. – Это наша единственная страховка на случай чего... Гюнтер, представь его честь нашим друзьям...
Кэтрин участвовать в показе представителя самого зловещего ордена современности отказалась и повела Поля, Алена и Люси за похожей на угрюмую валькирию байкершей, обещавшей по просьбе Кеннета показать им комнату, где были мягкие кровати и даже ванна с нагревающейся от углей водой.
Я облегченно вздохнул: здесь, по крайней мере, не надо было постоянно думать об угрожающей опасности и постарался тоже расслабиться и прогнать прочь мрачные мысли.
Люди Покрышки составляли лишь половину от общего числа банды Оборотня. Я понял это, когда увидел ее всю, собравшуюся возле нашего «самсона». Очевидно, в жизни этих ценителей Свободы так редко выпадали минуты веселья, что даже в глазах самых пожилых байкеров я рассмотрел настоящий детский восторг. Пленный инквизитор затмил для них на сегодня даже карты, выпивку и фигурное вождение байка. Наверное, это было первым случаем в истории Инквизиционного корпуса, когда появление его члена принесло людям столько удовольствия.
Гюнтер препроводил коротышку в центр почтительно расступившейся перед ними толпы разновозрастных и разнополых мотобандитов, после чего отошел вбок, дабы не мешать зрителям наслаждаться созерцанием этой диковинки. Недомерок же, видя за раз столько потенциальных клиентов не через прутья решетки, а совершенно свободно гуляющими по воле, впал в панику. У него затряслись руки и подбородок. Нетактичные байкеры, заметив это, дружно загоготали, чем лишь усугубили мандраж бедолаги.
– Нет, это не страшный сон, ваша честь, – словно читая мысли Конрада, обратился к нему Оборотень. – Это самый что ни на есть реальнейший кошмар. И знаете: жаль, что не мой вы пленник, а иначе, уж поверьте, мы бы устроили вам тут День Страшного Суда. Ведь у многих из нас есть родственники или знакомые, которых ваши коллеги – а не исключено, что и вы сами, ваша честь – предали пыткам и огню...
– Пусть попрыгает на одной ноге! – раздался голос из толпы.
– И покукарекает! – принялись вторить ему с другого края.
– Ерунда! – выкрикнул рослый байкер рядом со мной. – Пускай пройдется на руках и обругает Пророка!
Конрад отыскал меня глазами, его взгляд говорил, что магистр готов на все ради прекращения издевательств над своей титулованной особой.
Я вышел на центр круга и, стараясь перекричать гоготавших байкеров, произнес:
– Ну хорошо, ребята, на сегодня достаточно!
Гул разочарования пронесся по рядам зрителей – им явно не хотелось отпускать так понравившегося всем коротышку.
– Его честь приносит свои извинения, – вступаясь за стушевавшегося Конрада, прокричал я еще громче, – но он устал и сейчас не в лучшей форме, да и все то, о чем вы его просите, у них в Главном магистрате, к сожалению, не практикуется! Безусловно, знай он о встрече с вами, то непременно бы прорепетировал, но увы!.. Так что всем большое спасибо и всего хорошего...
После этих слов я сдал коротышку обратно под опеку Гюнтеру и наказал тому оберегать нашего заложника от возможных нежелательных эксцессов. А после этого направился в скромные апартаменты Оборотня, любезно приглашенный вместе с моими соратниками разделить с ним завтрак и одновременно обсудить кое-какие насущные проблемы.