Эра людей. Дьявол
Шрифт:
Голос Клинтианы звучал спокойно, раздумчиво. Я чувствовал себя загипнотизированным. Потряс головой, стараясь развеять это ощущение. Вроде бы я себя контролирую, но…
— Присядь, Мортегар, прошу.
Я мысленно сосчитал до десяти, прежде чем повиноваться. Только для того, чтобы убедиться: действую по своей воле.
Присел на специальную подушечку. Подушечка была тёплой, да и вообще шатёр Клинтианы как будто не замечал, что стоит на льду. Здесь, внутри, было куда теплее, чем снаружи, и уж точно теплее, чем в моей палатке.
— Ты в смятении, Мортегар, — говорила Клинтиана, глядя в огонь. — Ты боишься и не понимаешь нас.
— Да вы сами
— Ошибаешься. Просто «понимать» и «объяснять» — разные вещи. Переплетение нитей можно лишь понять…
Вы подверглись воздействию неизвестного зелья.
Я тут же вскочил.
— Что ты бросила в огонь?!
Вот откуда этот туман в голове, это ощущение транса! Проклятый дурак! Пригрелся тут, понимаешь…
— Это вещество, которое подменяет человеческие желания на истинные нити судьбы, — сказала Клинтиана, нисколько не смутившись. — Временно, Мортегар. Просто для того, чтобы ты узнал, каково это — быть человеком в полном смысле этого слова. Прислушайся. Чего тебе хочется сейчас больше всего на свете?
Я раскрыл рот и тут же заткнулся.
Поплохело…
Ощущение я узнал, и от этого хотелось схватить себя за голову, оторвать её.
Когда я попал в этот мир, мне пришлось жить с Мелаиримом и Талли. Они, в результате своего ритуала, убили мою сестру, а я даже не мог испытывать к ним ненависти из-за этого. Да и вообще, стоило попытаться вспомнить сестрёнку, как в голову будто что-то вонзалось. Память выжгло, и обратиться к ней я не мог. Всё, что оставалось — какое-то ослиное упрямство, память о памяти, за которую я цеплялся и цеплялся, до последнего, для того, чтобы… Чтобы…
Чтобы остаться человеком, вот для чего!
И вот теперь я хотел сказать, что больше всего на свете хочу вернуться домой, к своей семье, отгородиться от мира. Но в той части памяти, где должны были быть Натсэ, Авелла, новорожденный Лореотис и наш домик, обнаружилось нечто, до отвращения напоминающее пустоту.
Я не хотел к ним, не хотел домой. Не хотел спасти от замерзания Асзара и Алмосаю. Не хотел остановить армию «людей».
А хотелось мне очень простой и определённой вещи. Сорвать с Клинтианы её лоскутки, повалить её на футон и ******** долго и с наслаждением, как бы ужасно ни звучало на местном языке это слово. Я знал, что за этим последует. Я смогу сам видеть нити. Стану зрячим, тогда как все маги останутся слепыми. О, это невероятное могущество! Могущество — и полнейшая подчинённость матери-вселенной. Но «подчинённость» — неверное слово. Нет никакого подчинения. Разве ветка подчинена дереву? А лист — ветке? Нет, они — части единого целого. И я узнаю, наконец, своё место в мире. Какой же это будет покой, какое наслаждение! Не будет больше сомнений. Не придётся ломать голову: «А правильно ли я поступаю?» — когда все мои желания заменят нити судьбы! Жизнь обретёт смысл.
— Я… — Голос прозвучал хрипло, незнакомо. Пришлось откашляться.
Стоп… Борись, Мортегар! Зачем? Не знаю, не помню. Да, воспоминание о Натсэ и Авелле сейчас вызывает у меня лишь зевоту. Да, они как будто не имеют отношения ко мне, но ведь… Но ведь я никогда не любил себя! Я всю жизнь сомневался в себе, был неприкаянным, отверженным, смешным и нелюдимым. Поэтому меня и выбрали изначально. И это составило мою парадоксальную силу, благодаря которой я стал тем, кем стал.
Вот и сейчас. Я могу бороться. И что с того, что мне хочется Клинтиану? И что, что мать-вселенная
И сейчас будет так же. Всегда будет так же! Мир обманывает меня, а я прячусь от него, подменяя жизнь нарисованными девочками из японских мультфильмов. Только вот на этот раз девочки будут настоящие. Натсэ, с пронзительным взглядом фиолетовых глаз. Белокурая и голубоглазая Авелла. Плевать на прекрасный мир, я буду думать лишь о вас, лишь о вас!
— Я хочу… — всё так же хрипло сказал я. — Я… хочу, чтобы мои друзья не мёрзли, вот чего я хочу.
Наверное, это тоже были какие-то нити. Мои, собственные. Они протянулись от тусклых образов Натсэ и Авеллы к ещё более тусклым образам Асзара и Алмосаи.
Клинтиана выглядела изумлённой. Она долго смотрела на меня, потом покачала головой:
— Невероятно. Ты сопротивляешься естественному ходу вещей, даже сознавая это. Зачем?
— Потому что я хочу, чтобы мои друзья не замерзали, — упрямо повторил я.
— Бессмысленно, — пожала плечами Клинтиана. — Их смерть так или иначе наступит.
— Моя тоже. И твоя.
— Но не сейчас.
— И они сейчас не погибнут!
— Мортегар…
Как же она прекрасна, как это было бы хорошо и правильно… А ведь так же я когда-то давно пускал слюни при виде Таллены. Смотрел на неё, видел убийцу своей сестры и — вожделел её.
— Измени курс льдины, — потребовал я. — Или я за себя не ручаюсь. Вернее… Вернее — ручаюсь. Ты узнаешь, каков я во гневе…
Она встала на ноги одним стремительным движением, взмахнула посохом. Как будто стальные раскалённые штыри пронзили мои кости, все до единой. Я заорал. Меня подняло в воздух, руки развело в стороны. Я висел, словно распятый, а Клинтиана стояла напротив меня с посохом.
— Ты — могучий воин, Мортегар, — произнесла она. — Но драться с матерью-вселенной… Это даже не глупо. Это — нелепая фантазия. Никто не сможет встать на пути естественного хода вещей. Мы сметём магов, как ураган сметает песчаные замки. Мы — время. Мы — смерть. Мы — жизнь. Мы — будущее, грядущая эпоха. Эра Людей!
— Тогда убей и меня вместе с ними! — закричал я.
— О, нет. Нити судьбы распорядились иначе. Ты должен встать рядом со мной, Мортегар, и ты это чувствуешь сейчас. Чувствуешь, но, как капризный ребёнок, требуешь совершенно иного.
— Не можешь убить — так отпусти, — прорычал я. — Тебе меня не сломить. Никогда.
— Я и не собираюсь тебя ломать.
Посох едва заметно дрогнул, и я тяжело рухнул на пол. Боль покинула кости, я глубоко вдохнул.
— Я предназначена тебе, Мортегар. Прими это. Прими меня. И прими мою руку.
Она царственным жестом предложила мне свою ладонь.
— Нет уж нафиг, — прошептал я на русском. — У меня своя рука есть. Без тебя обойдусь.
Я пополз к выходу. Клинтиана меня не остановила. Смотрела, должно быть, вслед и недоумевала, почему же этот странный дурачок противится неизбежному. Ведь это так просто: стать человеком. Раз — и готово…
Глава 30
Поцелуй лета
До края льдины я добрался на автопилоте. Мысли в башке метались, как рой озверевших пчёл. И — без толку. Меня тянуло обратно, тянуло к Клинтиане, будто бы… Нитями.