Эра милосердия

Тоцка Тала

— Ну же, Агнешка, — продолжал едва стоявший на ногах мужчина, — смелее!

Агнешка забрала леденец, набрала в грудь побольше воздуха и запела:

«Нова радість стала, яка не бувала

Над вертепом звізда ясна на весь світ засіяла»

Вокруг начали собираться люди, подъезжать машины, люди смотрели на поющую девочку и тоже ей подпевали. Герман Тарасов хотел объехать образовавшуюся пробку, но не вышло, пришлось выйти из машины. С другой стороны остановил машину Кирилл Савин. Не сговариваясь, они подошли

к кругу и с удивлением рассматривали маленькую девочку, возле которой присел на корточки тоже застрявший в пробке Андрей Крестоносцев.

— Как тебя зовут, чудо?

— Агнешка!

— Что ты здесь делаешь, где твоя мама? — спросил Андрей.

— Мама спит, она болеет, ей нужна операция, я дождалась, пока она уснет и вышла делать добрые дела, — простодушно ответила та.

— Ничего себе, — присвистнул кто-то, — а мы думали родители тут рядом. Давайте деньги собирать, люди добрые, а?

— Нет, — Агнешка чуть не плакала, — нельзя деньги! Тогда не считается!

— Что не считается?

— Доброе дело не считается!

Андрей задумчиво почесал подбородок, посмотрел на часы и протянул Агнешке руку.

— Показать, где ты живешь, сможешь? Я отвезу тебя домой.

— Эй, мужик, — остановил его Герман, — ты кто вообще такой? Я сейчас полицию вызову, оставь ребенка!

— Все нормально, — Крестоносцев достал права, — можешь записать мои данные.

— Я юрист, — протиснулся наперед Кирилл, — давай сюда свои права, я сниму их на телефон.

— Молодцы, мужики, — одобрительно хмыкнули из толпы, — только вот деньги мамочке куда отправлять?

— Меня зовут Андрей Крестоносцев, найдете меня в Фейсбуке, я там выложу контакты волонтеров, которым передам это дело, — объявил Андрей, продолжая держать за руку притихшую Агнешку.

Он сел вместе с ней в машину на заднее сиденье, Агнешка показывала, куда ехать, а Андрей становился все мрачнее и мрачнее.

* * *

— Кто эта девочка? — Ангел очнулся и слушал, подняв голову, Бес бережно поддерживал его за плечо, стараясь не смотреть на безвольно повисшие крылья. Меч по-прежнему жег ладонь, но Бес уже начинал привыкать.

— Это Агнешка, моя подопечная.

Пока люди пели, исчадия затыкали уши и извивались, визжа и стеная, Первый полыхал красными глазницами, но люди их не видели, видели лишь талый снег да туман, окутывающий фонари. Наконец все разошлись, и на Перекрестке стало тихо.

— Отдохнули и за дело, — устало сказал Бес, поднимаясь и снова беря обеими руками меч. Одна песня не могла победить исчадий, она лишь оглушила их на некоторое время. Первый взмахнул руками, и Беса с Ангелом накрыло облаком пепла.

— Хватит с ним церемониться, — прошипел он сквозь зубы.

— Что там? — Ангел смахнул пепел, его взгляд заискрился надеждой. Он дернул Беса за полу плаща. — Погляди!

Бес потер слезящиеся

глаза, на Востоке горизонт разгорался ярким белым свечением.

— Наши! — проговорил он и радостно всхлипнул, сжимая меч. Он и не заметил, как рукоять совсем перестала обжигать, лишь слабо грела, а раны понемногу начали затягиваться сами собой.

7. Счастливый конец первой истории

Герман смотрел на дорогу, а мысли все время возвращались к маленькой девочке с Перекрестка, которую никак не получалось выбросить из головы. Очень на него непохоже, как правило, он мало обращал внимания на чужих детей. До сегодняшнего вечера, пока не въехал в эту пробку на Перекрестке.

Герман посмотрел на себя в зеркало внутреннего обзора и поморщился. Дело было не только в Агнешке, целый день у него из головы не шла Лиза, она ему не звонила, а когда Герман спохватился, телефон Лизы оказался выключен.

Он успокаивал себя, что Лиза рассеянна, могла забыть поставить телефон на зарядку, а сама уснуть, с тех пор, как она забеременела, она стала много спать… Вдруг подумалось, а каким мог быть этот ребенок, если бы Герман не решил отправить свою девушку на аборт?

Снова на ум пришла Агнешка, надо же, такая маленькая, а переживает за свою маму. Герман вспомнил, как маленьким тоже очень любил маму и отца, он и сейчас их любит, но это совсем по-другому. А тогда он отца просто обожал, и если бы его ребенок родился, то может быть, он также любил бы Германа и переживал за него? И если бы это была девочка, она была бы такая же забавная как Агнешка.

Но этот ребенок не сможет родиться, потому что собственный отец ему этого не позволит. Потому что он его не хочет. Герману внезапно стало трудно дышать, он съехал на обочину, остановился, обхватил руками голову и лег на руль. Внутри жгло так, что даже глазам было больно.

Как он посмел спрашивать Лизу, его ли это ребенок? Да как у него язык не отсох? Ведь он прекрасно знал, что у нее никого кроме него не было. Герман подумал, что Лиза вполне могла успеть сделать аборт, и ему сделалось совсем дурно. Может она поэтому не отвечает?

Но тут же сказал себе, что сегодня Рождество, наверняка она не стала портить праздник, она сделает это после выходных, потому что очень его любит, и вообще, она хорошая и послушная девочка. Тогда может… может, пусть он будет, этот ребенок? Если родится девочка, ее можно будет назвать Агнешка, и у нее будут такие же красивые светлые волнистые волосы, как у Лизы.

А может, это будет мальчик, неважно, он уже есть, он должен родиться, этот ребенок, ведь Герман любит Лизу, они поженятся, у них будет настоящая семья. И они вместе будут ждать этого ребенка, неважно, девочку или мальчика, Герман Тарасов одинаково обрадуется и сыну, и дочке.