Эрагон

Паолини Кристофер

— Стенр рейза! — воскликнул Эрагон, задыхаясь. Камешек подскочил в воздух и повис над его слабо светившейся ладонью. Эрагон изо всех сил старался удержать его в таком положении, но проснувшаяся в его душе сила вдруг ему изменила, вновь скрывшись за тем барьером, и камешек упал на ладонь. Ладонь тут же перестала светиться. Эрагон чувствовал лёгкую усталость, но все равно был счастлив: он одержал свою первую победу над магией.

— Для начала неплохо, — похвалил его Бром.

— А что это стало с моей рукой? Почему она светилась?

— Этого никто точно не знает, — признался Бром. —

Но

Всадники всегда предпочитали направлять свою внутреннюю силу через ту ладонь, что отмечена знаком «гёдвей ингнасия». Можно пользоваться и второй рукой, но это гораздо труднее. — Он некоторое время молча смотрел на Эрагона. — Знаешь, в следующей деревне надо купить тебе перчатки, если, конечно, и она не окажется разорённой дотла. Тебе, правда, и так неплохо удаётся скрывать свой знак Всадника, но не хотелось бы, чтобы кто-то чужой заметил его даже случайно. Кроме того, иногда тебе и самому очень не захочется привлекать внимание врага своей светящейся рукой.

— А у тебя тоже такая отметина есть?

— Нет. Они бывают только у Всадников. Кстати сказать, учти: магию ведь можно применять и на расстоянии — как если бы ты пользовался луком со стрелами или копьём. Хотя если ты, скажем, попытаешься поднять или передвинуть какой-нибудь предмет, находясь от него на расстоянии одной мили, то это отнимет у тебя гораздо больше сил, чем если ты подойдёшь к нему вплотную. В общем, если за тобой будут гнаться враги, дай им возможность сперва подойти как можно ближе, а уж потом произноси магические слова. А теперь давай вернёмся к нашему уроку. Попробуй-ка опять поднять камешек.

— Опять? — слабым голосом переспросил Эрагон, вспоминая, какие усилия ему пришлось приложить для этого в первый раз.

— Да-да! И на этот раз постарайся сделать это побыстрее.

Они упражнялись довольно долго. Когда Бром наконец сказал, что урок окончен, Эрагон был страшно зол и утомлён. За эти несколько часов он этот камешек просто возненавидел и хотел было его сразу же выкинуть, но Бром сказал:

— Нет. Держи его при себе.

Эрагон сердито на него глянул, но послушался и неохотно сунул камешек в карман.

— Мы ещё не закончили, — продолжал Бром, — так что погоди расслабляться. — И он указал Эрагону на небольшое растеньице. — Имя этой травки — «делуа». — Так он начал учить Эрагона древнему языку, постепенно называя ему и заставляя запоминать все новые и новые слова. Эрагон узнал, например, что «вендр» — это «прямая палка», а «айедейл» — «утренняя звезда».

А вечером они ещё и фехтовали, прыгая вокруг костра. И хотя Бром мог держать свой «меч» только в левой руке, мастерство его от этого ничуть не уменьшилось.

Далее все пошло по заведённому распорядку: сперва Эрагон старательно запоминал слова древнего языка и пытался управлять камешком, затем, вечером, сражался с Бромом на деревянных мечах. Бесконечные задания Брома зачастую раздражали и утомляли его, однако он, сам того не замечая, постепенно начинал меняться и менять своё отношение к этим урокам. Вскоре камешек уже не подскакивал у него на ладони, а послушно и плавно парил над нею. Овладев азами, Эрагон под руководством Брома принялся за более сложные задания, в древнем языке он тоже стал разбираться

гораздо лучше.

Да и во время занятий фехтованием он постепенно вёл себя все более уверенно, наносил удары и парировал гораздо быстрее, гибкий и ловкий, как змея. Удар его стал тяжелее, руки больше не дрожали, и он легко отражал яростные атаки Брома. Их поединки становились все продолжительнее, и теперь, когда они ложились спать, уже не только ученик был покрыт синяками и ссадинами, но и его учитель.

Сапфира тоже сильно окрепла и постоянно продолжала расти, хотя и не так быстро, как в первые месяцы. Продолжительные полёты в поисках дичи пошли ей только на пользу. Она была уже выше лошади ростом и значительно длиннее. Из-за своей величины и ярко сверкавшей чешуи она была очень заметна, и это очень тревожило Брома и Эрагона, но убедить дракониху, что стоит хотя бы немного выпачкать в грязи её сверкающие доспехи, они так и не смогли.

Они по-прежнему ехали на юг, следуя за раззаками, но никак не могли нагнать их. Эрагон просто в отчаяние от этого приходил. Как бы они ни старались, раззаки постоянно находились на расстоянии нескольких дней пути от них. Временами Эрагону даже хотелось повернуть назад, но тут они снова обнаруживали свежие следы раззаков, и погоня возобновлялась.

А вот следов человеческого обитания не было ни на берегах реки Найнор, ни на прилегавших к ней равнинах. Дни тянулись спокойные и однообразные. Никто не тревожил их в пути, и наконец они добрались до деревушки Дарет, первого селения, встретившегося им после разорённого ургалами Язуака. Накануне этого события Эрагону снились особенно яркие и запоминающиеся сны.

Он видел, что они вместе с Гэрроу и Рораном сидят на разрушенной кухне, но, когда они попросили его помочь отстроить ферму, он лишь отрицательно покачал головой, хотя сердце его мучительно сжалось.

«Я иду по следу твоих убийц», — шепнул он дяде.

Гэрроу искоса глянул на него и с неодобрением спросил:

«А что, я тебе мёртвым кажусь?»

Вдруг послышался страшный рёв, и Гэрроу превратился в стаю раззаков.

«Умри!» — зашипели они, бросаясь на Эрагона.

И тут он проснулся, чувствуя себя совершенно разбитым, и долго смотрел, как медленно движутся по небу звезды.

«Все будет хорошо, малыш», — мысленно шепнула ему Сапфира, поняв, что он не спит.

ДАРЕТ

Деревня Дарет раскинулась на берегу реки Найнор — только так и можно выжить в этих местах. Выглядела она какой-то заброшенной, людей было не видно. Эрагон и Бром вели себя крайне осторожно, а Сапфира на этот раз спряталась совсем близко — на случай непредвиденной опасности.

Они въехали в Дарет молча, да и говорить им не хотелось. Бром здоровой рукой сжимал рукоять меча, зорко поглядывая по сторонам. Эрагон держал наготове свой лук. Проезжая меж притихших домов, они лишь обменивались понимающими взглядами. «Не нравится мне все это», — мысленно сказал Эрагон Сапфире. Она не ответила, но он чувствовал, что она готова в любую секунду броситься к ним на помощь. На земле Эрагон не раз замечал свежие отпечатки детских ног, но никак не мог понять, где же сами дети?