Эрдейский поход
Шрифт:
Стрелы, пущенные залпом, – несколько десятков зараз!
И еще залп!
И снова!
Только истинные, непревзойденные мастера могли бить из луков так быстро и так метко.
С мокрым чавканьем наконечники входили в не защищенные броней бледнокожие тела. Пробивали насквозь податливую плоть иного мира. Звонко чиркали о камни, сухо стучали в дерево врат.
Самих стрелков видно не было. Но стрелы все сыпались и сыпались из темноты нескончаемым потоком. Не причиняя вреда защитникам маленькой крепостцы.
И десятками выкашивая штурмующих. Десятками? Да нет,
Ох, не простые то были стрелы. Предсмертные вопли кровопийц извещали о том. Сбитые упыри истошно голосили, метались, падали. А упав – не поднимались более. Обычные стрелы так не могли. Хотя бы мизерная доля серебра, но имелась все же в наконечниках, дырявивших белесые тела.
Натиск нежити заметно ослабел. Ворвавшихся на стену упырей больше не подталкивали сзади, снизу. Зато под стеной быстро росла гора трупов.
Ладно... Всеволод тряхнул головой. Смертушка пусть пока обождет. Кто бы ни пришел сейчас на помощь его дружине, помощью этой следовало воспользоваться безотлагательно.
– Навались, други-и-и! – вместо прощальных слов взревел Всеволод. – Сбрасывай не-е-ечисть!
Загудели о воздух, зачавкали об упыриное мясо мечи, замелькали копейные наконечники. Забрызгала, полилась густая черная кровушка.
А стрелы все свистели. И ни одна не пролетала мимо цели. Причем некоторые лучники умудрялись насаживать на длинные древка по два-три упыря зараз.
Нечисть, оказавшаяся меж двух огней, замешкалась, не зная, куда податься и чьей кровушки испить в первую очередь. А тут уж объявились и сами нежданные помощники.
– Татары! – ахнул Золтан.
И в самом деле, то были степные всадники. И отнюдь не половецкого роду-племени. В остроконечных шлемах с меховой подбивкой, в прочных панцирях из толстой вываренной, высушенной кожи и металлических пластин, на низеньких гривастых и мохнатых лошадках, также покрытых кожаным доспехом в круглых бляхах, они гурьбой скакали ко рву. Скакали, бросив повод, управляя своими приземистыми коньками лишь ногами, быстро пуская на ходу стрелы. За каждым всадником бежало по одному, по два, а то и по три запасных коня. К седлам степняков – Всеволод смог разглядеть и это – прикреплено по смотанному аркану. Их, правда, в дело не пускали. Приблизившись к упырям, татары ловко закинули за спину луки, взялись за копья и кривые сабли. Сняли с седельных лук маленькие щиты – легкие, круглые, кожаные, с блестящими нашлепками.
Впереди несся всадник с диковинным копьем. Короткое древко. На древке – белый конский хвост. Над хвостом – крюк, каким удобно ссаживать конного ворога и подцеплять пешца. Над крюком – широкий наконечник. Еще один хвост – не конский, правда, а лисий развевался на шлеме предводителя татарского отряда. Доспех степного воеводы покрывала толстая безрукавная овчина мехом наружу.
Упыри отхлынули от стен, оставив множество убитых и издыхающих. Не отступили, нет, – просто узрели в новом противнике более легкую добычу и все разом повернули против степных всадников.
Татары, однако, не сдержали коней, не повернули вспять. Сбились в еще более плотную кучку. И...
С разгону...
– Х-х-хур-р-ра! –
И все же не остановились. Медленно – гораздо медленней, чем прежде, татары прорубались к городу. К мосту через ров. К закрытым воротам. К небольшому межвратному пятачку, что обороняла дружина Всеволода.
Над уродливыми безволосыми головами темных тварей, над тянущимися отовсюду длинными когтистыми руками мелькали изогнутые сабли.
Поднимались и опускались копья.
Фонтанами била черная кровь.
Упыри выли. Выли так, как воет лишь нечисть, в которую вогнали добрую порцию серебра. А полудикие степные кони старались пробить себе дорогу в плотной живой стене – пробить копытами, прогрызть зубами. Сейчас татарские кони, пожалуй, не уступали в свирепости бледному воинству ночи.
«Вот на каких конях должно ездить сторожной дружине! – не без зависти подумал Всеволод. – Вот как надо готовить боевых жеребцов!»
Однако сверху было видно: проломить вязкий заслон смогут не все. Уже отстали и пали растерзанные загонные и вьючные лошади. Их упыри не испили – их просто убили. Как досадную брыкающуюся и кусающуюся помеху.
Уже падали наземь всадники. Один, другой, третий...
А вот человеческую кровь темные твари ловили жадно, на лету.
Страшные удары когтей-серпов подсекали, перебивали ноги и вспарывали брюхо боевым коням.
Упыри прыгали на людей и животных, как стая волков кидается на дикую лань. Кто-то отскакивал сам, обжегшись о серебро, кто-то откатывался с визгом, обрызгивая все и вся черными брызгами. А кто-то – валил лошадь вместе с наездником.
Упыри лезли под копья и сабли, стаскивали, сдергивали всадников с седел. Силы татарских конников, сошедшихся с нечистью врукопашную, стремительно таяли. Павших – еще прежде, чем те касались земли, захлестывала, накрывала шевелящаяся белесая масса.
Но ведь и до ворот уже недалече!
Глава 43
– Открывай, урус! – вскричал, задрав голову, всадник с конским хвостом на копье и лисьим – на шлеме.
Татарский воевода ловко отбивался от наседающих тварей, используя не только наконечник копья, но и крюк, который, судя по всему, тоже был заточен и отделан серебром. Действовал крюком степняк как большим серпом, как малой косой, срезая бледнокожей нечисти головы и руки. Белохвостый бунчук копейщика весь аж почернел от упыриной крови.
– Урус! Быстрее!
Кочевник кричал по-русски. Значит, ведает язык. И значит, в свете догорающих костров острый глаз степного воина уже распознал доспехи русских дружинников, глядевших со стены угорской крепости. А отчего ж, собственно, и не распознать, если даже половецкая ведьма-волкодлак не ошиблась?
– От-кры-вай! У-рус!
Ладно, на долгие размышления времени нет. Нежданная подмога явилась и к месту, и ко времени.
А коль у этой подмоги клинки-копья-стрелы с серебром – так тому только радоваться нужно.