Эрдейский поход

Мельников Руслан Викторович

Рамук перестал выть. Зарычал – глухо и рокотно. Золтан, помнится, говорил, что на волков и волкодлаков пес кидается беззвучно. Значит, сейчас ни то, ни другое.

– Золтан, привяжи Рамука покрепче, – попросил Всеволод, – там вон, у внутренних ворот.

От собачьих клыков этой ночью пользы не будет. А помешать в битве мечущийся меж стенами огромный пес может изрядно.

С недовольным видом Золтан все же посадил встревоженного Рамука на цепь. Шекелис использовал снятый с коня повод из крепких металлических звеньев. Один конец продел в шипастый ошейник пса, другой – прицепил к решетке выходящих в город ворот. Видимо, Золтан

специально возил в сбруе годную и для лошади, и для собаки цепь. Что ж, похвальная предусмотрительность. Теперь прикованный Рамук путаться под ногами не будет.

Не сможет он и сбежать, если... А впрочем, куда им всем бежать из каменного мешка, окруженного ночью.

Глава 41

Они все же напали с двух сторон. Из города и из предместий.

Упыри. Знакомые уже твари... Уйма! Тьма!

– Тревога! – разом вскричали дозорные.

На стенах запылали факелы. Раз тревога – огонь пригодится.

– К бою! – заорал Всеволод.

А все и так были готовы. К нему самому.

Сначала в щедром лунном свете, а после – и в отблесках огня видно было, как бледные тени шли к воротам по тесным улицам.

Подвалы! Все-таки городские подвалы не пустовали!

И такие же белесые тела лезли с другой стороны – по опущенному мосту. Кому не хватало места, своей очереди не ждал. Упыри пробирались через ров. Один за другим – в тухлую стоячую воду. С головой. И выползали уже под самой стеной. Облепленные тиной и жирной грязью. Из белесых став черными.

А затем – на стены. Сразу.

И – все вместе. И те, что из города. И те, что из-за города.

На отвесные стены! Распластавшись по камням, находя опору в малейших углублениях и трещинах, вгоняя когти в каменную кладку, выкрашивая раствор из швов, твари, подобно чудовищным паукам, настырно карабкались вверх.

На бледные безволосые головы летели горящие факелы, стрелы и сулицы с серебрёными жалами. Обжигали, пронзали, сбивали. Но вместо сорвавшихся упырей стены облепляли все новые и новые упыри. Задние карабкались по передним. Верхние – по нижним. Нижние ломились в ворота.

Запертые створки внешних городских ворот и опущенные решетки внутренних сотрясались под чудовищным напором. И не было уже ни малейшей возможности ускользнуть. И оставалось только драться.

И испуганно ржали кони.

И яростно лаял Рамук.

И кричали люди.

И дикий вой, и жуткий рев, и нечеловеческий визг разлетались над брошенным городом.

А вот – новая опасность! Всеволод одним из первых заметил, как упыри бегут к их маленькой крепости по переходным галереям внешней стены. И справа бегут, и слева. Успели, значит, подняться по флангам, в отдалении, где никто не мешает, где некому сбрасывать нечисть вниз. А теперь...

А теперь на пути тварей, прямо на стенах – в галереях, на боевых площадках, меж бойницами – громоздились заранее приготовленные костры. Славные костры. Знатные костры. Целые завалы из сорванной с крыш сухой соломы, собранных у холодных очагов хвороста и дров, нарубленной щепы, наколотых столов, лавок, полатей, досок, бревен, повозок, бочек – все это загодя притащено с ближайших улиц. Завалы занимали добрых полпролета крепостных стен. А в высоту – чуть ли не до самой кровли двускатных крыш. И пролезть через эту хрустящую, проваливающуюся под ногами крепостную засеку было непросто, даже если ее не поджигать.

А уж коли пустить красного петуха...

– Федор! Илья! – крикнул Всеволод – Па-ли-те!

Команда дана. Брошены факелы. И – занялось! Загорелось. Полыхнуло. Пыхнуло.

Дым и огонь потянулись к ночному небу, к щербатой луне...

Несколько упырей все же прорвалось. Успели – прежде чем разгорелось по-настоящему. Но, прорвавшись, наткнулись на обитые серебром щиты, из-за которых дружно ударили копья с серебряной же насечкой. Да на осиновых древках. Первую атаку с флангов десятки Федора и Ильи отбили без потерь. Второй – не было: внешние проходы надежно перекрыло бушующее пламя. Пламя гудело вовсю. Занялись и заполыхали мощные столбы и толстые деревянные балки, поддерживающие крыши галерей. Искры и горящие головешки взметнулись к лунному небу, а после – полетели вниз, в воющую и визжащую темноту.

Упыри, увязшие на сыпучем завале, ревели и корчились в огненных языках. Кто успевал – прыгал со стен. Кто мог – пятился назад. Здесь можно не бояться. Здесь пламя сдержит натиск. На время, но сдержит. Жаль, никаких дров не хватит обложить такими же вот кострами всю их маленькую крепость, да чтоб со всех сторон!

А там, где нет огня, можно уповать лишь на сталь с серебром.

Всеволод сориентировался быстро: со стороны города упырей наседало все же поменьше. А вот на внешнюю стену кровососы навалились основательно. Видимо, снаружи подступала немалая подмога из окрестных предместий.

Туда, к внешним воротам, Всеволод и поставил большую часть дружины. Туда же встал сам, обнажив оба меча.

И едва только встал...

Когтистая лапа – и так уже неестественно длинная, но делавшаяся все длиннее и длиннее – тянулась к нему из узкой бойницы. С той стороны.

Взмах клинка с серебряной насечкой. Рев. Брызги черной смолистой жижи. И – отсеченная конечность бьется, скребет кривыми острыми когтями дощатый настил боевой площадки. А второй меч уже ушел по рукоять в бойницу, закрытую, загороженную снаружи белесым, воющим, скалящимся, брызжущим. Меч ткнул – в мягкое и податливое.

Всхрип.

Бойница открылась...

Всеволод глянул вниз. Под стеной копошилась нечисть. Кишела нечисть. Похоже, бледнотелых кровопийц стало еще больше, а из-за рва лезли и лезли новые твари. И конца не видать.

...И бойница закрылась снова.

Голова, лишенная волос. Бледное лицо, лишенное эмоций. Морда с чудовищными жабьими какими-то наростами. Не звериная, не человеческая. Такие звери и такие люди в этом обиталище не водятся. Не водились прежде.

Разинутая пасть попыталась протиснуться в узкий проем. Оскал, зубы, клыки... Рассматривать все это некогда.

Всеволод всадил клинок прямо в разверзшуюся пасть. В оскал. Промеж зубов, промеж клыков.

Вой. Кровь.

Оглушительный.

Черная.

Опять – обзор открыт. Но совсем-совсем не радует вид внизу. Твари уже не помещаются на тесном пространстве меж стеной и рвом. Толкают друг друга в воду. И все напирают, лезут с той стороны. И на стену тоже лезут.

Справа – меж каменных зубцов уже протискивается гибкое тело цвета рыбьего брюха. И слева – через заборало тоже переваливается упырь. Слаженный взмах двумя мечами. И из двух тел – четыре. Разрубленные пополам твари разваливаются, окатывают все вокруг зловонным деготным фонтаном. Падают. Нижние части – по ту сторону стены. Верхние – по эту.