Эрелинги
Шрифт:
– Почему я? – прошептал он.
Эрмар с трудом выдавил:
– Последний… Иди!
Возможно, дело было в безрассудстве юности, а может быть, свою роль сыграла не до конца разбавленная кровь предков, огнем бежавшая по венам. Или то, что «поскрёбышу», действительно, нечего было терять. Какая разница? Вытирая слезы и сопли, пошатываясь, Лертэно встал на ноги, сжав в руке меч Эрмара.
Гвернские наемники молчали.
– Ну что же вы остановились?! Вы – храбрые сыны Гверна! – крикнул Лертэно, подивившись звонкости своего голоса. – Там на ваших глазах гибнет королевство, а вы думаете: не пора ли отступать? Собрались бежать?! Или Гверн – не Мезеркиль, или Рользат не пойдет так далеко на юго-восток? О нет, они дойдут… придут на наши земли! И что станется тогда со свободным Гверном,
На холме, над полем битвы, расположилось командование мезеркильской армией. Герцог Милертский и герцог Артехейский, братья гибнущего короля, первый маршал Форльдок и граф Вользуанский внимательно следили за боем. Семнадцатилетний Рэссимонд Артехейский, не скрывая злости, носился на гнедом жеребце по пригорку, выкрикивая проклятия рользатцам. Артори Милертский, положив руки в латных перчатках на высокую луку седла, высматривал в мешанине схватки старшего брата. Его точеное лицо было спокойно, даже в глазах, серых, как пасмурное небо, никто не углядел бы и тени тревоги. Он слегка склонил голову, прислушиваясь к словам первого маршала, который обращался исключительно к нему, едва обращая внимание на герцога Артехейского и графа Вользуанского.
– Ваше высочество, – Форльдок говорил прямо, не оставляя никакой надежды, – вы должны понимать, что битва проиграна. Его величество поддался, несомненно, благородному, но безрассудному порыву, когда сам кинулся в бой. Сейчас наши силы не равны. Мы потеряли лучших рыцарей, большую часть кавалерии. Рользатцам ничего не стоит прорвать левый фланг, а мне его некем восполнить. Можно было бы положиться на Гверн, но его войска практически обезглавлены, и Варлис пытается удержать своих людей от бегства. Надеяться на наемников бесполезно – на этот раз они сами по себе. Я не могу дать им приказ о наступлении, так как все капитаны «свободных сынов» отказались продлить договор с Эрелингами. Даже если они вступят в бой, это не решит исход битвы. Сантар и Бенна, конечно, на подходе, но одному Богу известно, сможем ли мы продержаться до их прихода и какие чудовищные потери понесем при этом. А если кто-нибудь побежит, то будет все равно: успеют герцоги или нет.
Рэссимонд подлетел к ним и с отчаяньем крикнул брату:
– Артори, мы должны спасти Эрвика! Это наш долг! Если мы сейчас же не бросимся ему на помощь, можно считать, что род Эрелингов опозорен!
Первый маршал угрюмо посмотрел на младшего принца и резко бросил:
– То, что вы предлагаете, ваше высочество, настоящее безумие, и ничто иное!
Принц покраснел, на его глазах навернулись слезы злости, и он с яростью выпалил:
– Если помните, барон, там наш брат!
Форльдок грустно улыбнулся и устало произнес:
– В свою очередь осмелюсь напомнить вам, ваше высочество, что сейчас рядом с королем мой старший сын.
Герцог Артехейский хотел было ответить, но герцог Милертский поднял руку и сказал:
– Успокойтесь, Рэссимонд. Барон Форльдок в чем-то прав. Есть ли вести от Эверкера, граф?
Ноарион Вользуанский покачал головой и неторопливо проговорил:
– Увы, я не получал пока никаких донесений из Сьера… Что же до сложившейся ситуации, я не отрицаю, что можно спасти и его величество, и господина Форльдока, но этим мы погубим армию и вместе с ней Мезеркиль. Как королевский советник, я предлагаю отступить, занять новую позицию и дождаться подкрепления от Сантара и Бенна, к тому же должны подойти союзные войска Неверинга.
Маршал зло усмехнулся.
– Неверинг должен был выслать нам подкрепление еще два месяца назад, – сказал он. – А до сих пор мы воюем только своими силами. Странные союзники, советник. Насколько помню, вы вели переговоры.
Ноарион не обратил
– Полагаю, что о последствиях пленения моего брата никто сейчас думать не хочет?
Королевский советник уверенно ответил:
– Ваше высочество, вам лучше, чем кому-либо, известно, что государь не допустит своего плена. Но… Но даже если это произойдет, у Мезеркиля останутся регент и армия.
Принц едва кивнул.
– Значит, приходится выбирать: спасать короля или королевство, – тихо проговорил он.
– Сейчас решение за вами, ваше высочество.
Артори взглянул на фигурку старшего брата, размахивающую руками и стремящуюся избавиться от напиравших со всех сторон рользатцев. «Обречен», – подумал принц и повернулся к остальным сановникам, расположившимся чуть поодаль, задержав вопросительный взгляд на графе Вользуанском. Тот лишь печально покачал головой. Принц вздохнул, понимая, – дальше тянуть бесполезно. Было ли отступление предательством брата? В глубине души он знал, что – да. Но им с детства внушали, что они обязаны быть выше всего человеческого, они – правители Мезеркиля. Ради спасения королевства должно пожертвовать родной кровью, раз того требуют обстоятельства. Иначе это будет предательством короны. Впервые он почувствовал острую зависть к Рэссимонду. Тот, не раздумывая, пошел бы на поводу чувств и дал бы приказ идти в атаку. Он же был старше, немногим старше… может быть, несколько умнее… Их дед и отец потратили столько сил, чтобы в армии установилась железная дисциплина, чтобы рыцари не бросались сломя голову в самую гущу схватки, руководствуясь лишь собственным азартом и жаждой крови, чтобы эти благородные идиоты умели сдерживать свой пыл и подчиняться приказам. И один ненужный порыв, один проступок разрушил все, что создавалось годами. Была собрана мощная армия, Рользат был отброшен к границе, и здесь, едва ли не под стенами Сьера, они должны потерпеть поражение или перейти в оскорбительное отступление по вине самого короля, рискнувшего одним из первых броситься в бой, и преступного опоздания родичей. Что ж, на все воля Господа. Было жалко упущенной победы, было неприятно брать на себя решение об отступлении и не хотелось смотреть на пылающего негодованием Рэссимонда, орущего о рыцарских доблести и чести.
Граф Вользуанский внимательно всматривался в гвернский фланг. Ему хотелось увидеть еще раз знакомую тонкую фигурку, которую он тайком от других и от самого себя выискивал среди солдат, начиная с отбытия из Артехея. Увидеть еще раз, пока не началось паническое бегство. Впрочем, он слышал, что «свободные сыны Гверна» не бегут, по крайней мере, никто не замечал гвернца, удирающего с поля боя. Если мальчик еще жив… Вдруг он улыбнулся и сделал знак рукой герцогу Артехейскому.
– Ваше высочество, – сказал он, – помните того юношу в Артехее, который утверждал, будто в нем течет кровь Эртеров? Смотрите, кажется, мальчишка хочет уговорить гвернцев прийти на помощь нашему королю. Неужели… Что же он им сказал, если они с такой прытью побежали за ним в самое пекло?
Видя, как гвернские наемники бегут в бой, Рэссимонд завопил, что было мочи:
– Гвернцы! Сами! Без приказа пошли в бой, а я – тут! К черту вас, маршал! Морксар, Барса, Арисиль, Эльм… За мной, Артехей!
Артехейская тяжелая кавалерия, топча на своем пути пехоту, кинулась за своим принцем. Бледный Форльдок ошарашенно смотрел, как армия выходит из-под контроля. Он посмотрел на столь же бледного герцога Милертского и проговорил:
– Ваше высочество, вы понимаете, что можете лишиться еще одного брата? Их нужно остановить.
Принц снял шлем и тихо произнес:
– Как?.. Граф, хотя бы вы сдержите своих людей и не смейте выходить из повиновения! Последняя надежда на то, что Сьер и Эверкер нас не подведут.
Вользуан, который немногим ранее ратовал за разумное отступление, вдруг почувствовал необычайный подъем и азарт. Он сдержанно поклонился и с улыбкой произнес:
– Ваше высочество, я повинуюсь своему королю. К тому же, не думаю, чтобы мои ребята были хуже гвернских наемников или артехейцев.
С принца слетело мнимое хладнокровие, он развернул коня и проревел: