Еремеев

Ursa Minor

– Вы, главное, не переживайте, - с готовностью откликнулась девочка.
– Постижение редко приходит сразу. Обычно это непростой затяжной процесс. И, если помните, мы едем к Зое, потому что она не берёт телефон.

Он так и не понял, зачем утром позвонил ей - то ли рассчитывая на помощь, то ли просто для того, чтобы пожаловаться. А Зайка не взяла телефон. Бывало, конечно, что и раньше не брала. И не раз. Но если учесть, что накануне она весь послеработний вечер просидела у подруги, страдающей от неудачной любви, и вернулась домой вся в слезах, соплях и претензиях

к тем пятидесяти процентам их пары, которые представлял собой Еремеев, о чём и не замедлила тогда же, вечером, сообщить ему, обалдевшему от такой неожиданной причастности, то сегодняшняя тишина в трубке была странной и неестественной.

Дом Зайкин, пристроившийся на отшибе - на пересечении Подлесной и Космонавтов, был по-субботнему тих и неприветлив. В окнах её, выходящих в безлюдный двор, тоже было темно и пусто. Всё то время, пока Еремеев топтался у двери парадной, вспоминая код и этаж, дети терпеливо стояли в сторонке, и подошли только тогда, когда замок щёлкнул.

– Второй этаж, - сам не зная зачем, сказал Еремеев.

Зайка ждала их в дверях сонная и растрёпанная.

– Ого!
– зевнула она.
– Это что у тебя за эскорт? Только не говори, что твои.

– Издеваешься, - констатировал Еремеев.
– А зря, между прочим, потому что они теперь отчасти и твои. Эти славные ребята тут у меня собрались открывать сезон.

И развёл руками.

– Какой сезон?
– снова зевнула Зайка.
– На карусели, что ли, в местном ЦПКиО?
– и посторонилась, пропуская их вовнутрь.
– Так его только недавно закрыли.

– Сезон на постижение, - поджав губки, серьёзно сказала девочка и оглянулась на мальчика.
– И оно карусели, конечно, не исключает, но в них и не нуждается.

– Странные какие-то у тебя дети, Горыч, - прошептала Зайка Еремееву на ухо прямо у них над головами.
– Ты их не в Сколково случайно украл?

– Я их не крал, - обиделся Еремеев.
– Но подозреваю, что почти купил.

И показал торчащие из кармана корешки разноцветных квитанций.

***

Ванная у Зайки была крошечная, вся увешанная полотенцами и запотевшая. Еремеева затащили вовнутрь чуть ли не насильно и заперли изнутри дверь.

– Ты чего?!
– зашипела на него Зайка.
– Дети не могут быть сами по себе! Родители, опекуны - кто-нибудь обязательно где-нибудь должен быть! Да за киднеппинг вообще положена статья!

Она глубоко вдохнула, шумно выдохнула прямо в опешившего Еремеева и уже спокойнее прошептала:

– Их надо отдать.

– Надо, - с готовностью согласился Еремеев.
– Я что, против? А кому?

– Как 'кому'?!
– снова зашипела Зайка.
– У нас что, сегодня утром полицию отменили?!

– Бог с тобой!
– почти натурально изумился Еремеев.
– Кто же её отменит?

Зайка возмущённо фыркнула, отодвинула его с дороги и вышла из ванной, на прощание покрутив у виска пальцем.

Дети по-прежнему стояли в прихожей.

– Ну, чего стоим?
– вздохнула она.
– Чай?

***

Отделение

полиции было сразу за лесопарком.

Дорожка шла от автобусной остановки вглубь, мимо закрытого небольшого кафе, вдоль голой до синевы берёзовой рощи, между тощими кустами облетевшего на зиму барбариса.

– А знаешь...

Еремеев обернулся к шагающей рядом Зайке и внезапно замер на полуслове: за худосочными голыми берёзками громоздилось что-то огромное и почти нереальное. Оно было серым, мохнатым, спина его горбилась выше самых высоких берёз, между стволов которых прямо на Еремеева смотрел порядочных размеров внимательный шафрановый глаз.

– О, чёрт!
– зажмурился Еремеев.
– Я сплю. Господи, ущипни меня и дай проснуться!

– Горыч?..

Зайка обернулась, и глядящий на них глаз моргнул, поплыл куда-то в сторону, и там же, между деревьев, показался второй - такой же. Исполинская голова качнулась вверх, ушла выше деревьев и уже оттуда глянула на них снова: с интересом и даже почти с сочувствием.

Визга у Зайки не получилось: в тот самый момент, когда он уже готов был родиться, Еремеев по-быстрому обнял её за дёрнувшиеся было плечи, зажал ей рукой рот и прошептал в самое ухо:

– Тсс! Тихо, тихо, Зайка. Вспугнёшь.

Дети молчали. Оба.

Существо выгнуло над рощицей длинную драконью шею и шумно вдохнуло, принюхиваясь. Еремеев отпустил свой 'захват', ещё раз показал 'тсс!' и поймал себя на мысли о том, что завизжать теперь хочется ему самому.

Существо пахло лесом, мокрым снегом и тиной.

– Смотрите, какие странные звери водятся в ваших местах, - тихо сказал мальчик и поднял вверх сперва бровь, а затем и большой пальчик.

Еремеев прокашлялся: нынешнее помешательство очень напоминало приснившийся ему накануне ночью сон.

– Хотите узнать, откуда берутся драконы?
– дёрнула его за рукав девочка.

Еремеев ошалело посмотрел на неё, потом - на Зайку.

– Я ...

– Х-Т-Т-Т-Т!!
– раскатисто выдохнул дракон, скосил огромный, похожий на лошадиный, глаз и шагнул к ним через рощицу.

Зайка обмякла, и он еле успел подхватить её.

– Это стражи между мирами, - сказала девочка.

– Ага, а Змей Горыныч - сиамские близнецы...
– почти на автомате согласился Еремеев, крепко держа Зайку. Вверху, высоко над его головой, медленно проплывала свалявшаяся, похожая на овечью, густая серая шерсть.

Брюхо дракона колыхалось, как низко идущие облака, а когда оно закончилось, небо над головой получилось уже вечерним - густого багрового цвета.

– Это возмутительно...
– сказал Еремеев.

Парк был на месте, но воздух в нём оказался летним и горячим. Таким горячим, что Еремееву, и так взмокшему от ужаса, стало совсем дурно. Он разжал пальцы, отпуская Зайку, и собрался плавно осесть рядом.