Еремеев

Еремеев проснулся в субботу в восемь утра как по будильнику, - с разбитой, словно с большого бодуна, головой. Всю ночь ему снилось, что он - маленькая трёхлетняя девочка, и что его нянчит монстр. Огромный, чёрный, волосатый оборотень укладывал его (её?) спать, а он капризничал и не соглашался.

– Я не хочу спать!
– упрямо хныкал Еремеев.
– Не хочу!

– А что хочешь?
– устало спрашивал вовкулака, положив на кровать большую лобастую голову.

– Конфет!
–

хитро улыбался маленький Еремеев.

И его монстр обречённо вздыхал и, повозившись зачем-то в прихожей, брёл куда-то, одному ему известно куда, за конфетами. Издевательства продолжались всю 'ночь', а под 'утро' оба они 'уснули' валетом на широкой панцирной кровати и спали почти весь 'день'.

В общем, проснулся Еремеев вроде бы и рано, а вроде и нет, и в не очень хорошем расположении духа.

Он спустил босые ноги с кровати, пошарил ими по полу в поисках шлёпанцев и, так ничего и не найдя, прошлёпал босиком в ванную. Горячей воды не было, поэтому, критически осмотрев в зеркале вчерашнюю щетину, он решил по случаю субботы оставить её в покое. Он кое-как умылся холодной, почти ледяной водой и уже потянулся было за полотенцем, как в прихожей раздался звонок.

Чертыхнувшись, он наспех приложился лицом к полотенцу и как был, в трусах и босиком, поплёлся открывать дверь.

Дети были маленького роста - и мальчик, и сопровождавшая его девочка.

– Здравствуйте, - укоризненно взглянув на открывшего двери босого и раздетого Еремеева, вежливо сказала девочка.
– Где ваши квитанции? Мы бы хотели открыть сезон.

– Сезон на что?
– не понял Еремеев.

Мальчик и девочка переглянулись.

– Вы - Еремеев Егор Георгиевич?
– уточнил мальчик.

Еремеев похлопал глазами, сглотнул подкативший к горлу неприятный ком, кивнул и промычал что-то нечленораздельное: дети были самые обыкновенные - цветные пуховички, выбивающиеся из-под шапочек взмокшие прядки, мокрые грязные сапожки... Но было в них что-то ненормальное. Грозное, что ли.

– Тогда вы должны знать, что сегодня открывается сезон, - озадаченно сказал мальчик.
– На постижение. Квитанции подойдут любые - всё, что угодно, подтверждающее личные данные.

– Блииин!
– спохватилась девочка.
– Знать-то он должен был только к вечеру, когда...

– Ох!.. Выходит, мы же сами ему...

Они снова переглянулись.

– Не ошибается только тот, кто ничего не делает, - вздохнула девочка.
– Будем считать, что первый уровень у него пройден с читами.

Она нетерпеливо повела рукой, показывая мальчику: заходи, заходи, мол.

– Разрешите?
– мальчик шагнул в прихожую.

Еремеев поймал себя на том, что посторонился, пропуская его, как пропускают ползущего по своим делам скорпиона, и усмехнулся нелепости такой мысли: мальчику на вид было лет пять, и на скорпиона он был похож не больше, чем сам Еремеев - на Белоснежку. Пацан как пацан.

Гости у Еремеева бывали не часто, гости с детьми - тем более, а уж про самостоятельно разгуливающих пятилетних детей и говорить

нечего, - пригласить их, собственно, было некуда.

Заглянув в обе двери - и в комнату, и на кухню - мальчик пару секунд помялся и как был, в курточке и сапожках прошёл на кухню.

– Ну, тоже проходи, что ли, - сказал Еремеев оставшейся за порогом девочке, втайне надеясь, что никто из соседей не наблюдает за ним в выходящий на общую площадку дверной глазок.
– Чего уж там.

Девочка вошла, огляделась, сняла пуховичок и аккуратно положила его на тумбу для обуви - выше ей было не дотянуться.

– Мы пришли к вам, потому что нам тоже нужен архат, - сказала она.

– Кто?
– не понял Еремеев.

Слово было знакомое, от него веяло чем-то эзотерическим, и, услышь он его от кого-нибудь из приятелей или, на худой конец, от Зайки, он бы не только не удивился, но и припомнил, что оно значит, но тут голова его попросту отказалась соображать.

– Соберитесь, - строго сказала девочка.
– Вы же умеете. У вас...
– она замялась.
– У нас... У нас есть полчаса.

И печально посмотрела на него снизу вверх.

– Но я никуда не собирался, - выпучил от такой наглости глаза Еремеев.

Ком, стоявший у него в горле, предательски дрогнул, и голос вышел испуганным, писклявым и ненастоящим. Чёрт побери, подумал он, мне ещё сумасшедших детей не хватало. С утра в субботу.

– Вы не подумайте ничего такого, - обиделась девочка.
– На самом деле с нами вам будет намного легче, по крайней мере, в первое время.

Еремеев прокашлялся. Щемящий ком чуть опустился, и теперь стало давить слегка пониже, - где-то в районе грудной клетки: он боялся и, более того, боялся себе в этом признаться.

– Вы вообще кто такие?
– возмутился он, и возмущение это тоже вышло сдавленным, сбивающимся на фальцет и тоже ненастоящим.
– Почему без старших?

– Я - старший!
– крикнул из кухни мальчик.

Ну, можно сказать и так, пожала плечами девочка.

– Мы - асессоры, - сказала она.
– Можете считать, что всё это - конечный результат первичного поиска соответствия.

Асессоры, архаты, поиски какие-то невнятные... Мысль о собственном безумии показалась Еремееву куда менее привлекательной, чем недавняя идея о безумии незваных гостей.

– Мне бы позавтракать...
– жалобно сказал он.

***

Плотная снежная туча накрывала полгорода - она висла над городской администрацией, речкой, мостом к цирку и ведущей вверх, в Калинино, старой ржавой моноколейкой. Ветер гнал по сухому мёрзлому асфальту тонкие ледяные струйки позёмки, трепал растяжки с рекламой и закрадывался за воротник.

– Я так ничего и не понял, - Еремеев шагал, зябко кутаясь в синюю стёганку, карманы которой были оттопырены целой кипой прошло- и позапрошлогодних счетов, штрафов и квитанций налоговых сборов.
– Куда мы, зачем мы, и как вам вообще удалось вытащить меня из дома.