Ересь Хоруса. Омнибус. Том II

Торп Гэв

— Ну? — произносит тот, кто называет себя Навидом Мурзой.

— Ничего, — отвечает Жаккил. — Показалось что-то в слое гари, но это был просто камень, — он поднимает неровный серый обломок, который только что вынул из стены траншеи.

Он ждет, на сей раз радуясь, что потеет из-за костюма.

Мурза переводит глаза на камень. Жаккилу не нравится этот умный взгляд.

— Ты вскрикнул, — замечает второй. Его зовут Хавсер. Каспер Хавсер. Некоторые из младших говорят, будто в имени есть что-то смешное, словно это шутка. Жаккил не понимает шутки и не любит Хавсера.

— Мы

решили, что ты нашел что-нибудь, заслуживающее внимания, — продолжает он.

Жаккил ухмыляется и поднимает ладонь, демонстрируя порез и узкую кровавую полоску.

— Порезал руку об осколок камня.

Хавсер смотрит на руку, хмурится и отворачивается. Мурза задерживается еще на мгновение, продолжая глядеть на камень в руке Жаккила. Затем пожимает плечами и молча уходит за Хавсером. Жаккил выдыхает и оглядывается на Магритт. Прежде чем они успели встретиться глазами, та отводит взгляд.

Рука Жаккила непроизвольно тянется к подсумку, где ты лежишь.

Магритт приходит к нему позже, когда он находится в своем жилище, гоняя во рту какой-то дешевый спиртной напиток и таращась в ржавый потолок. Комната невелика, она самая маленькая в свисающем на тросах с потолка пещеры-улья жилом — решетчатой конструкции с глухими коридорами и блочными крыльями. В блоке мало места, и Жаккилу досталась самая небольшая его часть.

Жаккил сидит на узкой койке, прислонившись спиной к покрытой конденсатом стене. На маленькой полке стоят несколько книг и пара потертых инфопланшетов. На низком столике из прессованного металла, рядом с очередной полупустой бутылкой, располагается маленькая птичка из розового алебастра. На полу свалены грязные кучи одежды. В комнате пахнет потом, алкоголем и неопрятностью.

Магритт дважды стучит, дожидается ответного ворчания Жаккила и толкает дверь. Ее стриженые прямые рыжие волосы достают до основания шеи, лицо сходится к острому носу и маленькому подбородку. Некоторые нашли бы ее бледность и худобу привлекательными, однако в женщине также есть нечто такое, что отталкивает людей по неизвестным им причинам. Как и на Жаккиле, на ней комбинезон охряного цвета.

Жаккил приветственно кивает. Магритт закрывает дверь, прислоняется к ней спиной и молча смотрит на него. Он бросает взгляд на ее лицо и вновь отводит его. Ее глаза жесткие и серые, словно камень. Словно матовый кремень.

— Где оно? — произносит она.

— Что? — спрашивает он, пожимая плечами.

— Находка, которую ты забрал с раскопа. Где она.

— Я не…

— Я видела, как ты ее подобрал, Жак. Видела, как ты спрятал ее в руке. — Она продолжает пристально смотреть на него. Ему неизвестно, сердится ли она. — Я не собираюсь ничего рассказывать. Поверь мне. Просто хочу взглянуть на нее.

Он делает паузу и снова отхлебывает пойло из надколотой чашки.

— Зачем?

Она смеется.

— Ты шутишь, да? Это что-то реальное после того, как мы шесть месяцев просеивали грязи и встречали лишь изменения структуры почвы, — ее интонация меняется, подчеркивая слова. — Примечательные следы земледельческих циклов

до полета к звездам так же скучны, как вся остальная проклятая грязь.

Жаккил смеется. Наполовину от облегчения, наполовину потому, что это довольно удачное пародирование Навида Мурзы в его наиболее высокомерной ипостаси. Мужчина тянется под груду одежды. Ты выходишь на свет.

Магритт замирает, когда ты сверкаешь в руке Жаккила. Он не видит голодный блеск в ее глазах, поскольку слишком поглощен тем, что сам смотрит на тебя.

Магритт тянется к тебе. Жаккил вздрагивает, и она останавливается.

— Можно? — произносит она, раскрывая ладонь в твоем направлении. Жаккил колеблется, а затем кладет тебя в руку Магритт. Ее прикосновение деликатно, как у твоего создателя.

— Клинок для убийства, — тихо говорит она.

— Что? — переспрашивает Жаккил.

— Это делалось не как инструмент. Клинок слишком узкий, а лезвие слишком тонкое, — Магритт поднимает тебя так, что грязный свет падает на твою кромку. — Его сделали, чтобы резать и колоть, а не для разделки мяса или тесания дерева. Его сделали для убийства. В этом его суть, его значение.

— Значение? Это просто артефакт.

Магритт невесело смеется. В этом звуке есть нечто такое, от чего Жаккил испытывает тревогу. Он ставит стакан со спиртным напитком на пол.

— Разница между обычным и экстраординарным предметом состоит в том, что он делает. Для чего был предназначен. Если объект используется в ритуалах, он приобретает ритуальное значение. Приобретает силу.

Жаккил смеется, с его губ слетает тонкая дымка брызг напитка. Магритт поднимает на него глаза. Смех и ухмылка Жаккила исчезают.

— Ты серьезно, да?

Она кивает.

— Предметы обладают силой, — она поднимает тебя. — Почему ты забрал это с раскопок?

Жаккил качает головой, начиная было сбивчиво и путано оправдываться.

Прежде чем он успевает произнести хоть слог, Магритт прерывает его.

— Ты взял его, поскольку для тебя имеет значение его возраст. Это толкнуло тебя на кражу, Жак. Вот в чем сила.

— Но ритуальное значение? — снова пытается улыбнуться Жаккил. — Звучит так, будто ты говоришь о магии. О колдовстве.

— Да, — произносит Магритт, и от этого слова у Жаккила леденеет кровь. Магритт смотрит на тебя. Ты лежишь в ее пальцах и чувствуешь убыстряющийся пульс. Она начинает говорить низким шепотом, как будто обращается только к себе самой. — Вот для чего они меня послали: находить вещи вроде этой. Вещи, обладающие значением.

— О чем ты? Кто тебя послал? Ты всего лишь очередной младший консерватор.

— Нет, Жак. Нет. Я — Когнитэ.

— Когнитэ? — фыркает Жаккил. — Это что-то значит?

— Секреты, Жак, это означает секреты. Вселенная состоит из секретов. Секреты повсюду вокруг нас, они ждут, когда мы вновь их откроем. Однако их нужно находить, а еще нужно платить.

Магритт приоткрывает рот. Это похоже на улыбку, но не является ею.

Жаккил тянется забрать тебя у нее, но она отдергивает руку. Между ними повисает напряженная пауза.