Ересь Хоруса. Омнибус. Том II
Шрифт:
— Приведи остальных.
Варте неплохо умел ориентироваться в пространстве, но даже бывшему Черному Люциферу было сложно не затеряться в лабиринтах Раноса.
— Варте, мы заблудились?
Бросив взгляд через плечо, Себатон увидел на лице худого человека, следовавшего за ними, отражение собственной тревоги.
Голлах, их тех-адепт, был категорически против того, чтобы бросать сервиторов, но Себатон знал, что за хищники на них охотятся, и подозревал, что Варте это тоже знает, поэтому положил конец возражениям, продемонстрировав дуло пистолета. Киборги их только замедлят.
— Пока нет, — ответил Варте. Он подал идущему рядом человеку специальный знак. Наемник был не из Армии, но судя по тому, как он ускользнул в тень по команде экс-Люцифера, с армейским языком жестов он был знаком хорошо.
Второй наемник остался позади, за Голлахом. Себатон знал, как бойцов зовут, но теперь, когда он добыл то, за чем пришел, они имели для него не больше значения, чем грязь под ногами. Зажатая подмышкой находка казалась теплой даже сквозь ткань, даже после веков, проведенных под землей, и едва заметно вибрировала, причиняя легкую боль.
Они покинули место раскопок, как только Себатон понял, что их нашли. Его начальству придется узнать о находке попозже. Они все равно не смогли бы ему ничем помочь, будучи так далеко, и не только в плане пространства. К тому же он и сам знал, что надо делать.
Дууган, один из подчиненных Варте, мускулистый мужчина боксерского вида, с подкрученными усами и татуировками на шее, заметил охотников первым. Он был снайпером по призванию, но успел лишь мельком увидеть воинов, сжимающих вокруг них кольцо. Они бежали после этого. Так быстро, как могли.
Именно Дууган только что отделился от основной группы: он пробежал вперед, чтобы разведать обстановку и убедиться, что их не начали окружать.
Трио, прозванный так из-за бионики, заменившей ему три пальца на правой руке, замыкал колонну. Он был чисто выбрит, с более узким лицом, чем у Дуугана, и неизвестного рода занятий в прошлом. Он также являлся их пилотом, но эту функцию Себатон мог исполнить и сам, если потребуется.
— Трио, они далеко? — спросил Варте в вокс. Варте и его наемники выбросили дыхательные маски, заменив их на горловые микрофоны и наушники-бусины. Здесь, на поверхности, маски были не нужны, они бы только мешали оценивать обстановку и переговариваться. Себатон свою тоже снял, но не стал выбрасывать на случай, если она понадобится в будущем.
— Я уже одиннадцать минут ничего не видел, сэр. Должно быть, мы ускользнули.
— Нет, — ответил Себатон. — Они приближаются.
Мрачное выражение Варте особой уверенности не внушало.
— Я знаю.
Они не мчались со всех ног — улицы были для этого слишком тесными и извилистыми — но охватившая их тревога создавала ощущение спешки. Казалось, что в каждой тени таится опасность, в каждый дверной проем и переулок воображение помещало новые ужасы. Даже покачивающиеся кабели и свисающие пластековые ленты превратились в потенциальных врагов под влиянием страха и темноты.
Себатон не считал себя очень уж храбрым человеком — во всяком случае, солдатской храбростью он не обладал, — но при этом и не был настолько подозрителен, чтобы пугаться каждой тени, однако это тихое, все возрастающее напряжение испытывало его на стойкость.
Голлаха оно уже почти сломило.
Худой горбатый
Он все хватался за грудь, так что Себатон притормозил на случай, если тот не выдержит.
«Не глупи. Пусть отстает — может, выиграет нам немного времени… Трон! Когда я успел стать таким черствым?»
На протяжении всей своей жизни — или, точнее, жизней — Себатон делал все, чтобы выжить. Он использовал тех, кто был ему нужен, а остальных бросал на произвол судьбы. Поначалу его мучили угрызения совести и даже кошмары, но со временем все пропало, и только растущая пустота ощущалась внутри, только медленное отмирание души. Души не в буквальном смысле, разумеется, ибо подобные вещи были вполне реальны; эта была скорее моральная деградация, и он не знал, как остановить ее. Он превратился в обычный инструмент, используемый по воле других. Как молот или гаечный ключ, только действующий точнее и незаметнее. Некоторые назвали бы его оружием.
Теперь для искупления было уже немного поздно, но Себатон все же сбросил скорость и поманил Голлаха, призывая двигаться быстрее.
— Почему мы бежим? — спросил Голлах, стараясь прогнать из голоса дрожь. — Я думал, мы занимаемся археологическими раскопками. Ты говорил, они представляют интерес только для ученых. Кому мы могли понадобиться?
Себатон попытался придать голосу ободряющий тон:
— Даже если я скажу, это не поможет. Но ты должен бежать дальше.
Он перевел взгляд на Варте, уходившего все дальше вперед и явно слушавшего вокс.
— Долго еще до корабля? — спросил Себатон, хотя и знал ответ.
Варте ответил не сразу. Его что-то отвлекло.
Себатон не отступал:
— Варте, что с кораблем?
Он уже был готов бросить этих людей, снять личину и помчаться к кораблю в одиночку, когда Варте ответил.
— Дууган не отвечает по воксу, — сказал он.
— И что это значит? — но Себатон уже знал ответ и на этот вопрос.
— Либо что-то глушит сигнал, либо он мертв.
— А, проклятье… — пробормотал Голлах, споткнувшись. Себатон схватил его за локоть и придержал, не дав упасть.
Варте подался назад: теперь, когда Дууган перестал выходить на связь, он уже не был так уверен, что стоит мчаться вперед.
— Те транспортники, которые ты видел в небе… — обратился он к Себатону, — это они? Они тоже это ищут? — он кивнул на сверток под левой рукой Себатона.
— Не уверен.
Эта была неправда, но поскольку Варте не знал, кто сидел в транспортниках и чего они хотели, Себатон предпочел больше ничего не говорить.
— Кто они, Себатон? Дууган сказал, что они огромные, в броне до макушки. Мы бежим от тех, о ком я думаю?