Ересь Хоруса. Омнибус. Том II
Шрифт:
Жители Хараатана почитали ведьмовских отродий как богов, и они заплатят за это идолопоклонство.
— Как ксеносам удалось подчинить себе население целой планеты? — задумался вслух Нумеон.
— Психический саботаж, — ответил Варрун. — Излюбленный ведьмами фокус, позволяющий управлять слабыми умами. Сколько загубленных таким образом миров мы видели?
Заявление ветерана было встречено одобрительным ворчанием со стороны прочих Погребальных стражей.
— Мне вспоминается один случай, совсем недавний, — проронил Ганн.
— Племена Ибсена были жертвами, а не слугами, —
— Но как отличить первых от вторых среди этих несчастных созданий? — спросил Варрун, поглаживая пепельную бороду, словно размышляя над этой загадкой.
Солдаты Армии и служащие Муниторума заполняли лагеря, уверенно распределяя жителей Хартора. Саламандр и Повелителей Ночи разделило целое море людей в песчано-коричневом камуфляже и серой униформе Департаменто. Впрочем, легионеры, по грудь возвышавшиеся над толпой, оставались друг другу видны.
Нумеон решил, что увидел и услышал достаточно.
— Отправляйтесь к кораблям и завершайте сбор. К возвращению примарха все должно быть готово.
Погребальные стражи уже уходили, когда в третьем лагере, где держали ксеносов, начались какие-то волнения. Не успел он полностью обернуться, как на периферии зрения возникла вспышка, столь яркая на фоне заходящего солнца, что Повелители Ночи показались черно-белыми. Вдруг они пришли в движение. Кто-то закричал и упал, и голос этот был слишком низким и искаженным воксом, чтобы принадлежать смертному.
Тут же последовала вторая вспышка. Молния. Но в небе ни облака.
— Псайкеры! — крикнул Леодракк.
Вспыхнуло дульное пламя, и по полю сбора и лагерю одновременно разнеслось низкое стаккато болтера. Град масс-реактивных снарядов прошил толпу, разбрызгивая кровь, дробя кости и разрывая плоть.
Полыхнуло второе оружие, направленное в ту же жертву, что первое. Затем третье и четвертое.
Но многочисленные водизийские солдаты и клерки Муниторума, погибавшие под выстрелами, для Повелителей Ночи были лишь побочным ущербом в попытках захватить настоящую цель, которую Нумеон наконец увидел.
Эльдар оказались на свободе.
Каким-то образом им удалось выскользнуть из психической петли, накинутой им на шею библиариями Восьмого легиона, и бежать.
Толпа немедленно ответила на внезапно начавшееся побоище паникой. Через считанные секунды в тесных, замкнутых лагерях началась давка.
Хар-танцы побежали, перепрыгивая через заграждения, которые должны были направить их к новой жизни, но ждали их только пули: дисциплинарные надзиратели криком приказали открыть огонь. Некоторые сражались, вцепляясь в новых притеснителей зубами и голыми руками. В ход пошли дубинки и электрошоковые булавы. Другие плакали, понимая, что ужасы еще не закончились. Многих ударившаяся в паническое бегство толпа начала топтать; среди жертв оказывались и имперские служащие. Один клерк, не осознавший вовремя, что происходит, исчез в нахлынувшей волне кричащих хар-танцев. Какого-то солдата случайно толкнули и раздавили о корпус корабля. Артриальная кровь брызнула вверх по серому борту.
— В толпу! — крикнул Нумеон и повел стражей за собой, намереваясь восстановить порядок.
Остальная часть легиона позади
— Брат? — позвал Неметор Нумеона по воксу.
— Прорви кордон Муниторума, — крикнул Нумеон. — Заставь их пилотов передвинуть корабли. Скажи им, что если они этого не сделают, их драгоценный людской груз раздавят насмерть.
Он закрыл канал связи, давая Неметору возможность приступить к работе.
Погребальная стража быстро выстроилась клином и пробила массу людей, которых Муниторум и Армия, судя по всему, твердо вознамерились не выпускать в пустыню.
— Разомкните ряды, — зарычал Нумеон на водизийского лейтенанта, сбив его с ног.
Его братья именно так и поступили и теперь ломали заграждения паддоков, установленных Муниторумом, стараясь ослабить убийственное давление, возникшее после побега эльдар.
— Арвек, — позвал по воксу Нумеон и буркнул, когда какой-то хар-танец врезался в него и, отскочив от брони, распластался на земле. Леодракк вздернул его на ноги и отправил прочь. — Прикажи своим людям разомкнуть ряды.
Голос водизийского командира звучал напряженно.
— Никак нет. Ситуация под нашим контролем. Ни один мятежник через наш кордон не пройдет.
— Командир, в этом и проблема. В этом хаосе задавят насмерть и уроженцев Хараатана, и подданных Империума. Разомкните ряды.
Когда начались беспорядки, Арвек свел машины своих бронетанковых рот, перекрыв бреши по периметру муниторумского лагеря и лишив испуганных местных жителей выхода, вынудив их напирать друг на друга.
Служащих в дальней части лагеря смутили волнения, но, не сразу поняв, что происходит, они продолжили направлять людей в мясорубку. К тому моменту, как ситуация стала ясна, в толчею добавилось еще несколько сотен людей. Боясь за свою жизнь в толпе, увидевшей, что ее ждет и как можно спастись, клерки Муниторум заперли местных жителей в стенах из стали и гусениц.
— Они сбегут, — возразил Арвек, чей голос отдавался эхом в кабине «Штормового меча».
— А если они полезут тебе на корпус, огонь откроешь? — поинтересовался Нумеон, отшвыривая дисциплинарного надзирателя тыльной стороной руки.
Совместными усилиями Погребальной страже удалось создать небольшой проход. Их братья из Восемнадцатого теперь старались расширить его. Люди — измученные, истекающие кровью, полумертвые — начали выбираться на свободу. Впрочем, присутствие Саламандр держало из в узде. Под взглядом этих красноглазых дьяволов никто не осмеливался на попытку побега.
Но в дальней части лагеря людей продолжало давить насмерть об бронированные корпуса водизийских танков.
— Я сделаю все необходимое, чтобы обеспечить безопасность, — сказал Арвек и оборвал связь.
— Ублюдок… — выругался Нумеон. Позже с командующим придется серьезно поговорить.
— Жертвы будут огромны… — сказал Варрун.
Нумеон взглянул на неподвижный водизианский танк, только что включивший громкоговорители и прожекторы в качестве дополнительных сдерживающих мер. Люди, ослепленные и оглушенные, попятились, налетая друг на друга. Арвек использовал технику подавления бунта в условиях, когда бунтующим было некуда отступать.