Еретическое путешествие к точке невозврата
Шрифт:
Вольфгер так удивился, что сделал шаг назад, споткнулся и плюхнулся на кровать, чуть не расплескав вино. Теперь он смотрел на Уту снизу вверх.
– Той ночью в моём доме ты повёл себя как настоящий рыцарь, – сказала она, – хотя я, честно сказать, и ждала, что ты будешь чуточку менее благородным…– с её губ сорвался смешок. – Подождём, – решила тогда я, пока ты обратишь на меня своё благосклонное внимание. И я стала ждать, и терпеливо ждала до тех пор, пока в отряде не появилась эльфийка.
Теперь всё изменилось, и я больше ждать не могу. Всем известно, что ни один
Барон, растерянный до немоты, сидел на кровати, не зная, что сказать.
– Похоже, я всё-таки опоздала, – с горькой обидой и слезами в голосе сказала Ута. – Если ты будешь и дальше молчать, я немедленно уйду, а завтра меня в Дрездене не будет!
– Нет, по… пожалуйста, Ута, останься, прошу тебя, – пробормотал Вольфгер, пытаясь подняться, но проклятая мягкая кровать мешала ему это сделать, и он чувствовал себя дурак дураком. Взявшись левой рукой за спинку кровати, барон попытался встать, сморщился от неожиданной боли и чуть не упал. Ута подхватила его. Вольфгер воспользовался этим и обнял девушку за талию. Сложена Ута была на диво хорошо.
Ута прижалась к барону, схватившись руками за ворот его рубахи и заглядывая ему в глаза.
– Вольфгер, скажи, почему ты так холоден ко мне?
– Ута, я… Не мог же я… Это выглядело бы как насилие…
– Но теперь этоне будет выглядеть как насилие, – прошептала девушка, прижимаясь к нему щекой.
Вольфгер осторожно распустил шнуровку её лифа и спустил платье с плеч Уты. Она сделал шаг, переступила через платье и теперь стояла перед ним в одной рубашке. Потом закинула руки ему за шею, обняла, нежно поцеловала и снова прижалась всем телом.
– Вольфгер, – промурлыкала она, – я всё ещё в долгу перед тобой за своё спасение, и теперь самое время его отдать.
Барон хотел поднять девушку на руки, но она запротестовала:
– Нет-нет, тебе пока нельзя поднимать тяжести! Я знаю, как обращаться с ранеными! Ложись, я всё сделаю сама… – и Ута дунула на свечу.
Теперь в комнате было почти темно, выделялся только серый прямоугольник окна.
Вольфгер лёг на спину, и Ута пришла к нему. Она оказалась страстной, нежной и чуткой. Время в маленькой комнате на втором этаже гостиницы «Золотой лев» потекло густым мёдом.
***
Они лежали в постели, узковатой для двоих, пили вино, заедая его яблоками, и смеялись.
– Ну вот, – заметил Вольфгер, – вино кончилось, давай позовём служанку, пусть принесёт ещё кувшин из погреба, да холодненького! И ветчины с хлебом, а?
– Что ты, Вольфгер, разве можно? – притворно ужаснулась Ута, – служанка же увидит меня в твоей постели,
– Завтра всё равно все будут всё знать, – отмахнулся Вольфгер, – это же постоялый двор, от прислуги не укроешься. Так я позову…?
– Не смей! – Ута шутливо закрыла ему рот ладошкой, – все спят, ночь на дворе, перебудишь всю гостиницу…
– Но я хочу вина!
– Потерпишь! Впрочем, в моей комнате стоит такой же кувшин. Я сейчас принесу.
– Оденься хоть!
– Я – ведьма, мне положено ночью голышом скакать!
Она встала, не стыдясь своей наготы, и вышла из комнаты. Вольфгер покачал головой и вздохнул.
Вскоре Ута вернулась с кувшином и, поставив его на пол у кровати, забралась под одеяло. Вольфгер обнял её здоровой рукой.
– Ну как, фройляйн, установила на меня свои права? – усмехнулся Вольфгер.
– Не совсем! – в тон ему ответила Ута, – надо бы для надёжности ещё разок…
– Так-то ты относишься к раненому! Ну, давай попробуем…
***
– А где Кот? – поинтересовался Вольфгер, – что-то его давно не видно.
– Не знаю, гуляет, наверное, где-нибудь, – ответила Ута, – посмотри, сколько в городе замечательных крыш и помоек, раздолье настоящему коту! Ты за него не беспокойся, он не пропадёт. Всё-таки, это не совсем кот, он вполне способен постоять за себя. Лучше скажи, а ты не боишься… ну, быть с ведьмой?
– Не знаю, – удивился Вольфгер, – а что, разве мне это чем-нибудь грозит?
– Тебе, наверное, нет, – ответила Ута, – но, всё-таки… Истинные христиане ведьм не любят и боятся. Общение с ними – грех.
– А я не могу назвать себя истинным христианином, – ответил Вольфгер, – хотя, естественно, крещён по христианскому обряду. Только нет во мне истинной веры… Но постой, ты как-то странно сказала: «тебе – нет», а тебе, выходит, да?
Ута замялась.
– Ну, понимаешь… Об этом сейчас не стоит говорить…
– Ну, а всё-таки? – не отставал Вольфгер. Он повернулся на бок и смотрел на девушку, ласково гладя её грудь.
Ута вздохнула и нехотя заговорила, стараясь не смотреть на возлюбленного.
– Понимаешь… Ведьме положено… ну, как это принято говорить… удовлетворять похоть с подобными себе, словом, с колдунами. Их соития всегда бесплодны. Но если ведьма проведёт ночь с обычным мужчиной, понесёт и родит ребёнка, то на свет может появиться просто урод, который сразу же и умрёт, так чаще всего и бывает. Это ничего… Но может случиться так, что родится с виду обычный ребёнок, а вырастет из него страшный чёрный колдун, некромант, изувер… И загнать его обратно в небытие будет стоить большой крови. Нормальных детей у ведьм почти никогда не бывает, ну… и… ведьмы редко переживают рождение своего ребёнка. Роды у них почти всегда оканчиваются смертью, но ведьма не может умереть просто так, как обычная женщина. Она должна передать… нечто… другой женщине, которая станет ведьмой вместо неё. А это непросто, ведь годится далеко не всякая, поэтому ведьмы, бывает, годами влачат жуткое состояние – ни жизнь, ни смерть. Они не живут, но и умереть не могут… – Ута вздрогнула.