Еретики Дюны
Шрифт:
Тег нашел Данкана в небольшом обеденном алькове, отходящем от маленькой кухоньки не-глоуба. Замешкавшись на подходе к алькову, Тег внимательно присмотрелся к Данкану: они здесь уже восемь дней, и юноша, похоже, наконец оправился от той странной ярости, что охватила его, когда они вступили в переходник не-глоуба.
Сначала они оказались в неглубокой пещере, где стоял мускусный запах местного дикого медведя. Задняя стена пещеры была не цельной скалой, хотя могла бы обмануть любого исследователя. Крохотный выступ в скале — тайный ключ, вход отворялся, если знать этот ключик или
Переходник, который автоматически освещался ярким светом, как только наглухо закрывался вход позади, на стенах и потолке были изображения грифонов Харконненов. Тег, пораженный, подумал о Патрине, случайно наткнувшемся и впервые попавшем в это место (шок! трепет! восторг!), и упустил из виду реакцию Данкана, заметив ее только тогда, когда тихий рык наполнил закрытое пространство.
Данкан остановился и рычал (это было почти стоном), кулаки стиснуты, взгляд прикован к грифонам Харконненов на правой стене. Выражения ярости и смятения поочередно сменялись на его лице. Он взметнул кулаки и, ударив ими вырисовывавшиеся фигуры, разбил руки в кровь.
— Проклинаю их всех до глубочайших адских ям! — вскричал он.
Это было взрослое ругательство, вылетевшее из такого почти детского рта.
Не успел Данкан договорить, как его охватила непроизвольная дрожь. Луцилла обняла его и погладила по затылку, успокаивая, пока дрожь не улеглась.
— Почему я оделял так? — прошептал Данкан.
— Ты узнаешь, когда восстановится твоя исходная память, — ответила она.
— Харконнены, — сказал Данкан, и кровь прилила к его лицу. Он поглядел на Луциллу. — Почему я так сильно их ненавижу?
— Этого не объяснишь словами, — ответила она. — Ты должен ждать своих воспоминаний.
— Я не хочу воспоминаний! — И Данкан мгновенно кинул испуганный взгляд на Тега. — Нет! Нет, я их очень хочу.
Теперь, увидев Тега, входящего в обеденный альков не-глоуба, Данкан ясно припомнил тот миг.
— Когда, башар?
— Скоро, очень скоро.
Тег огляделся вокруг. Данкан одиноко сидел за автоматически прибирающимся столом, перед ним стояла чашка с коричневой жидкостью. Тег узнал запах: один из щедро приправленных меланжем продуктов из нуллентропных закромов. Закрома были настоящим кладезем экзотической еды, одежды, оружия и других изделий — музей, ценность которого трудно измерить. Все в глоубе было покрыто толстым слоем пыли, но ничего из сделанных запасов нисколько не испортилось. Все продукты до последней крошки сдобрены меланжем, не до уровня меланжемана-обжоры, но очень ощутимо. Даже консервированные фрукты были присыпаны спайсом.
Коричневая жидкость в чашке Данкана была одним из тех продуктов, который Луцилла сначала попробовала сама, прежде чем разрешила съесть их для поддержания жизни. Тег точно не знал, как это удается Преподобным Матерям, но и его собственная мать обладала такой способностью. Они определяли пригодность еды и питья с одной пробы.
Посмотрев на разукрашенные часы, укрепленные на стене в закрытом конце алькова, Тег понял, что сейчас позже, чем он думал, — далеко за третий час их условного полдня.
Пододвинув кресло, Тег уселся по другую сторону стола.
— Мне ненавистны эти часы! — закричал Данкан.
— Ты все здесь ненавидишь, — сказал Тег, тотчас взглянув на часы. Это была еще одна древность: круглый циферблат с двумя стрелками и цифровым счетчиком секунд. Обе стрелки были приапическими — обнаженные фигуры: мужчина с огромным фаллосом и женщина с широко расставленными ногами. Всякий раз, когда стрелки часов встречались, мужчина словно бы вводил свой фаллос в женщину.
— Мразь, — согласился Тег. Он указал на питье Данкана. — Тебе оно нравится?
— Нормальное, сэр. Луцилла считает, мне следует выливать это после упражнений.
— Моя мать постоянно готовила мне похожий напиток после тяжелых упражнений, — сказал Тег. Он наклонился вперед и вздохнул, припомнив вкус, сохранившийся в его памяти, насыщенность меланжа в ноздрях.
— Сэр, как долго мы здесь пробудем? — задал вопрос Данкан.
— До тех пор, пока нас не найдут нужные люди, или до тех пор, пока мы не будем уверены, что нас не найдут.
— Но… отрезанные здесь от мира, как мы об этом узнаем?
— Когда я посчитаю, что подошло время, я накину одеяло жизнеутаивающего поля и отправлюсь в наружный дозор.
— Я ненавижу это место!
— Это так. Но разве ты нисколько не научился терпению?
— Данкан изобразил на лице гримасу.
— Сэр, почему вы стараетесь не допустить, чтобы я оставался наедине с Луциллой?
У Тега при этих словах Данкана перехватило дыхание. Он знал, конечно, что этот юноша заметил. А если Данкан — то, значит, и Луцилла!
— По-моему, Луцилла не видит, что вы делаете, сэр, — сказал Данкан, — но это становится крайне очевидным, — он огляделся вокруг. — Если бы это место не отвлекало так много ее внимания… куда это она так рванула?
— Кажется, она в библиотеке.
— Библиотека!
— Согласен, это примитивно, но и привлекает, — Тег поднял взгляд к резьбе на потолке кухни. Подошел ответственный момент. Нельзя полагаться на то, что внимание Луциллы еще долго будет отвлечено. Тег, однако же, был захвачен не меньше, чем она. В этих чудесах легко было потеряться. Весь комплекс не-глоуба — около двух сотен метров — был окаменелостью, сохранившейся в неприкосновенности со времени Тирана.
Луцилла заговорила с ним подсевшим шепотом:
— Послушай, а ведь Тиран, должно быть, знал об этом месте.
Ментатное мышление Тега быстро заинтересовалось этим предположением. «Почему Тиран позволил семье Харконненов растратить на эту затею огромную часть остатков их прежнего богатства? Возможно, как раз по этой самой причине — чтобы окончательно их разорить».
Цены на взятки и на перевозки с икшианских фабрик на кораблях Союза должны были достигать астрономических цифр.
— Знал ли Тиран, что однажды нам будет нужно это место? — спросила Луцилла.