Эрика
Шрифт:
* * *
Был чудесный воскресный день, день их последнего свидания. Они оставили лошадей одних, а сами, взявшись за руки, просто бродили по степи. Эрика не понимала, как останется без него. Слезы постоянно наворачивались ей на глаза. Николай утешал ее и шутя поучал:
— Девушка не должна показывать, что дорожит парнем. Ну вот, ты уже улыбнулась. Три месяца пробегут очень быстро. Потом мы сразу поедем в ЗАГС. Дорогая, мне тоже не хочется расставаться с тобой. Но ты еще несовершеннолетняя. Будем сильными. Ты выдержишь разлуку.
— А мама? Должна я ей что–то сказать?
— Но ты же решила, что нет. Я вернусь, и тогда мы все ей расскажем. Я торжественно попрошу благословения у своей тетушки,
— У меня отец молодой, как ты, — сказала Эрика улыбаясь, — ну, может немного старше. Ему сорок два года.
— Ты имеешь в виду, что я старый уже? Мне только двадцать восемь лет, — удивился Николай.
Но Эрика бросилась ему на шею и крепко прижалась к нему:
— Ты самый лучший мужчина на свете! Вот что я знаю. И самый молодой!
— Ах ты, мой большой ребенок! — сказал Николай с нежностью.
— Я никогда не повзрослею. Тебе это может не понравиться.
— Женщина–ребенок — кому это не понравится? Об этом можно только мечтать. Но, милая, мне трудно тебе это говорить… Нам сейчас надо расстаться до вечера. Я тебя жду около двенадцати у почты. Не бойся. Я буду смотреть, чтобы тебя никто не преследовал.
— Нет, не около двенадцати, а около одиннадцати. Я девчонкам скажу, что ночую у Гедеминовых, а матери скажу, что в общежитии.
Некоторое время они скакали бок о бок, потом тропинки их разошлись. Лошади упирались — им тоже не хотелось расставаться.
Вечером Адель заметила, что дочь не торопится уходить, и спросила ее:
— Может, останешься на ночь?
— Нет, — торопливо ответила Эрика, — меня девчонки ждут в общежитии. Просто они еще не вернулись из кинотеатра.
Эрика удивлялась себе, как она ловко изворачивается и врет матери. То, что она должна была ей сказать, было для нее настолько личным, что ей казалось — никто не поймет ее чувств. Своей любовью Эрика не хотела делиться ни с кем. Другое дело, если выходить замуж. Тогда уже можно не скрывать своего счастья. Она вспомнила свое настроение утром и дала себе слово, что это не повторится. Три летних месяца быстро пройдут, и Николай должен вспоминать ее веселой, а не грустной. У него будет много работы. Пусть в свободное время в его ушах звучит ее смех — решила она. И в назначенное время сказала матери: «Уже около одиннадцати. Я побежала».
— Может, тебя проводить? Там у дверей общежития всегда стоят хулиганы.
— Нет. Я их не боюсь, — как можно беспечней сказала Эрика и выбежала, чтобы мать не последовала за ней. Оглядываясь по сторонам, она повернула за угол.
Улица была безлюдной. В окнах уже горел свет. Ее преследователи ждали у дверей общежития. А у почты было темно, но Эрика чувствовала присутствие Николая. Вот уже он выходит ей навстречу. Она еще раз оглянулась и бросилась любимому на грудь. Но тут же отстранилась. Ночь. Они вдвоем. И это смутило ее. Николай взял ее за руку и повел к дому. Там он оставил ее за кустом и сказал:
— Сейчас я постою у калитки. Свет погаснет, и хозяйка выйдет ко мне. Я зайду в дом вместе с ней и отвлеку ее. Ты быстро проходи. Повернешь направо. Там дверь моей комнаты. Я оставлю ее приоткрытой. Посиди там в темноте немного одна. Я приду минут через десять.
Нюре показалось, что у калитки кто–то стоит. Чтобы лучше разглядеть его, она потушила свет. Там курил квартирант. Нюра знала, что он уезжает в понедельник. Тот месяц, что прожил он с ней под одной крышей, был ей в радость. Конечно, общения не было, ведь он такой важный человек. Приходили какие–то люди, рабочие, служащие, что–то обсуждали, решали. Она видела его отношение к людям. И то, что люди его уважали. Квартирант Нюре нравился. Но поскольку жилец все равно стоял и курил, она решила выйти к
— Что это у вас темно? — спросил он.
— Да вот, свет выключила. Хотела выйти на воздух, вас увидела. Вы же уезжаете завтра…
— Да, завтра я уезжаю. Спасибо вам за гостеприимство. — Николай повел Нюру в ее комнату, и ей пришлось зажечь свет. — В следующий раз снова у вас остановлюсь. Слава Богу, вы женщина интеллигентная, — сделал он ей комплимент, — не мешали мне работать. У меня и сегодня много дел. Буду писать до ночи. Потушат электричество — при свечах стану работать.
— Ну что вы? — стала кокетничать Нюра. — Какая я интеллигентная? Я служащая, комендантом работаю. Зарплата маленькая. Вот и держу квартирантов. Но не всегда такие щедрые, как вы, попадаются. Иногда живут в долг, а потом — ищи ветра в поле.
— Да, — вспомнил Николай. — Завтра времени попрощаться не будет, так что прощайте. Ну, мне пора, — и он направился к своей двери.
— Я принесу вам керосиновую лампу, — предложила Нюра.
— Нет–нет. Спасибо, не надо, — остановил ее Николай. — Я привык при свечах. Понимаете, там, в экспедициях, мы все романтики. Свечи нам как–то ближе керосина. Нет запаха в помещении… Спокойной ночи!
Дверь его комнаты теперь была плотно прикрыта, а это означало, что Эрика уже там.
Эрика действительно была в комнате у Николая, и сердечко ее билось, как у приговоренной к смерти. Она думала: «Если он меня обманет, умру, как Инна. Если бы он знал, как я его люблю! Предложи он мне выпить стакан яду из его рук — выпила бы не колеблясь. Но если он оставит меня…»
* * *
Нюра задремала, а после проснулась от мысли, что квартирант может заработаться и заснуть над бумагами. «Не дай Бог уронит свечу. И сам сгорит, и дом спалит. Надо будет проследить», — подумала она и направилась в другой конец коридора, где жил квартирант. С удивлением она услышала приглушенные голоса, мужской и женский смех. «Вот тебе и на! Святоша привел бабу!» — поразилась Нюра. Она вернулась к себе и посмотрела на часы. Была половина первого ночи. «Значит, останется на всю ночь», — решила Нюра. Ее разбирало любопытство — что за бабу прячет у себя квартирант. Она опять подошла к двери, слегка потянула ее на себя. Но дверь была на крючке. Неожиданно свет погас. Сильно запахло гарью свечей. «Вот и свечи задули. Спать лягут сейчас», — почему–то с обидой и ревностью подумала Нюра и вдруг услышала, что они, и жилец и женщина, идут к двери. Нюра опрометью бросилась на свою половину, и не прикрывая двери, пыталась в темном коридоре разглядеть лицо женщины. «Интересно, местная или геологичка? Ну, начальник! Еще говорил, что жениться собирается. Кобели они, все эти мужчины», — сделала Нюра вывод. И услышала шепот:
— Эрика, осторожно, не оступись. Здесь лестница. Я ее заранее приготовил. Поднимайся за мной на чердак.
«Какая Эрика? Имя вроде знакомое. Где я слышала его? — лихорадочно думала Нюра. И вдруг вспомнила: — Эрика, из общежития. По–русски ее Ириной зовут. Рен Ирина. А кто же еще Эрика? Неужели эта девчонка тоже скурвилась? А вроде уже ее и уважать стали, не такая, как другие. А оно вот что, даже хуже всех. Те просто с парнями гуляют, а эта с приезжими по чердакам. Полезли прямо на крышу, как коты», — с презрением подумала Нюра. Сон ее пропал совсем. Она хотела послушать, что они там делают на крыше, и решила потихоньку залезть туда. Но лестницы не было. «Что же это делается? И лестницу прибрал за собой. Все предусмотрел. Это чтобы слезть утром с другой стороны, — поняла Нюра и решила: — Ну нет, вы меня не проведете. Я пойду спать в сарай, на сеновал. Там уж точно не засну и вас, голубчиков, не прозеваю». С этими мыслям Нюра вернулась в дом, чтобы захватить теплые вещи.