Эрика
Шрифт:
— Так им и надо, — мстительно добавлял кто–нибудь.
Адольфа выписали из лазарета, и он сразу же пошел искать друга. Ему сказали: «Он не вышел на поверхность». Ошеломленный этим известием, Адольф пошел в контору шахты, где обычно вывешивались списки умерших, и действительно нашел среди них фамилию Фонрена. Кто–то, проходя мимо, сказал: «Конец барону». В этот же вечер Адольф написал дяде грустное письмо, описав покойного как прекрасного, чистого душой человека, и попросил от его имени утешить молодую вдову.
* * *
Буфетчица
— Может, и не умер. Но уже дня два в шахте валяется.
И Даша попросила:
— Послушай, подними мне наверх этого немца, если еще жив. Я дам тебе за это две лишних пайки хлеба.
— Три, — поторговался знакомый.
Даша согласилась, и тогда он спросил:
А зачем тебе этот немец?
— Что же мне одной вековать или всегда вашей подстилкой быть? Замуж за него пойду. Мужа на фронте убило. Вот пусть этот немец отвечает за того немца, который моего убил. А в штанах хоть у русских, хоть у прусских все одно.
Таким образом Фонрен получил второй шанс на жизнь и оказался в лазарете. К своему удивлению он узнал, что обязан жизнью женщине, поведение которой вызывало в нем просто отвращение. И еще больше удивился, когда Даша навестила его в лазарете и принесла ему не только хлеба, но и невиданные им уже почти пять лет продукты: молоко и мясо. Он растрогался до слез и сказал:
— Простите меня, Даша, я о вас всегда плохо думал. Вы спасли мне жизнь. Спасибо вам.
— Да чего уж там… Называй меня, Федя, на «ты», — сказала, смутившись, Даша и пообещала: — Я к тебе еще приду.
* * *
Аделина приуныла. Муж больше не писал. Она не могла понять причины. А в зону теперь прибывало много новых «изменников и врагов народа». Однажды по дороге в больницу она заметила, что с ней кто–то раскланялся. Она узнала князя. «Как же его фамилия?» — лихорадочно вспоминала она, но не вспомнила. И впредь, каждый раз, когда они встречались, он снимал свою тюремную кепку и наклонял красивую стриженную голову. «Молчит, как глухонемой», — удивлялась Аделина. — И чего это он оказывает мне знаки внимания? — И вдруг вспомнила свой первый день в лагере. Кто–то за нее тогда вступился. «Может, это он?», — подумала она.
Через неделю приехало высокое начальство и с ними боевой генерал. Кто–то вспомнил про довоенные турниры. Нашли лошадей. Князя обрядили, как и прежде, в форму белогвардейского генерала, а соперником вызвался Попов, который вернулся к месту довоенной службы в лагерь.
— До смерти! До смерти драться! — кричало
— Видишь, князь, они крови хотят, — ехидно сказал Попов. — Твоей крови. Сейчас я тебе это устрою.
Турнир начался на лошадях. Аделина сидела на своей скамейке, как и в прошлый раз, с запасом медикаментов и ждала. Игра, но вдруг кто–то кого–то нечаянно поранит.
Попов корчил рожи и говорил Гедеминову:
— Ну, держись белогвардейская сволочь! Уклонился от штрафной роты. Отсиживался в зоне, пока мы для тебя победу добывали, — и размахивал саблей.
Нельзя сказать, что Гедеминов не видел восхищенного взгляда Адели, но он все же ответил Попову:
— Мы наслышаны, как ты воевал за спинами других и как просто за их подвиги и смерть награды получал.
Скаля белые ровные зубы, он набросился на Попова и с удовольствием сшиб его с коня. Они схватились пешие. Гедеминов дрался играючи, чтобы продлить спектакль. Но в своей ненависти к Попову еле сдерживался, чтобы не убить его.
— Конечно, я всю войну не сидел на лошади, — стал оправдываться Попов.
— А я так спал на лошади, пока ты тушенку солдатскую пожирал да своих же молодых ребят убивал, расстреливал, гад! Все про тебя знаю! Я за них сейчас расплачусь с тобой, и еще за свою женщину, ты знаешь, о ком я говорю.
И Попов испугался. Хмель вылетел у него из головы, и в этот момент Гедеминов легко подрезал его. Попов упал как подкошенный. Аделина не спешила ему на помощь.
— Все! Останавливаем драку! Товарищ генерал приказал остановить! — закричал кто–то из свиты генерала. — Эй! Князь старорежимный, тебя товарищ генерал зовет. Подойди! — И Аделине. — Доктор, что сидишь? Не видишь, ранили начальника? Иди помощь оказывай, — и отошел.
Не торопясь, Адель встала со скамьи, взяла свою сумку и тут увидела направляющегося к ней «генерала». Она встретилась с его горячими карими глазами, и душа ее дрогнула.
К Гедеминову подошел человек в погонах капитана:
— Пойдем, князь, вино пить за Победу. За нашу Победу, а не за твою. А этого в больницу быстро! — И затем Попову: — Молодец, хорошо дрался, повысим в чине.
Начальник лагеря подошел к генералу и доложил:
— Вон, товарищ генерал, тот самый заключенный, князь Гедеминов, о котором я вам говорил.
Но Гедеминов, не спеша, подошел к Адели, поклонился ей, глаза их снова встретились. И снова она отвела взгляд в сторону. Но тут вспомнила о раненом Попове и неохотно пошла оказывать ему помощь.
Генерал оглядел с ног до головы князя и сказал, улыбаясь:
— Как вам, Гедеминов, все–таки к лицу форма царского генерала. Я в гражданскую был еще подростком, не воевал, но предстань вы тогда передо мной… Грозный у вас вид. Что же, — повернулся генерал к начальнику лагеря. — Пойду сразу в мастерскую князя. Посмотрю на его изделия. Так ли они хороши, как вы мне говорили.