Эрика
Шрифт:
— Иван Ноздрачев. Разрешите пригласить вас на танец.
Гедеминов, стоявший тут же, спокойно сказал:
— Первый танец обещан мне. Я думаю ваш второй?
— Да, конечно, — сказала Эрика и закружилась в вальсе с отчимом. Она поняла: он давал ей возможность освоиться.
Эрика танцевала все танцы с Иваном, который не подпускал к ней других молодых людей.
Иван ей понравился. Ей было с ним легко и хорошо. Она думала: «Если он предложит мне дружбу, я не откажу».
Сели за столы. Пили шампанское.
— Он слишком воспитан и потому одинок. Надо же решиться, наконец. «О ком это он говорит?» — подумала Эрика.
И голос Гедеминова:
— Еще Конфуций сказал: «Если в человеке естество затмит воспитанность, получится дикарь. А если воспитанность затмит естество, получится знаток писаний. Лишь тот, в ком естество и воспитанность пребывают в равновесии, может считать себя достойным мужем».
Эрика ничего не поняла из сказанного Александром Павловичем. Она перевела взгляд на даму в темно–синем платье, о чем–то беседующую с Марией Ивановной, и услышала:
— Что ж, сердитый человек всегда полон яда. С тем, кто любит спорить, не надо вступать в пререкания, чтобы избежать раздражения.
Мать говорила даме, сидящей слева от нее, по–видимому, в продолжении разговора:
— Я думаю, ревность оскорбляет и наносит смертельный удар даже самой прочной и сильной любви…
Какой–то молодой человек проникновенно говорил Ивану:
— Ночь, любовь и вино не пробуждают скромных желаний: ночь прогоняет стыдливость, а вино и любовь — робость.
— Чьи это слова? — спросил Иван.
— Кажется, Овидия.
Иван что–то прошептал на ухо захмелевшему соседу. Тот посмотрел на Эрику:
— Извините, барышня, я разговорился, — Эрика молча улыбнулась, — не знаю почему.
— А что делать женщинам, если мужчины легкомысленнее их? — донесся до Эрики голос.
Граф Петр возразил кому–то:
— Диогену из своей бочки было видней, когда он говорил: «Народу много, а людей не много». — Я в этом убедился и теперь держусь своих друзей.
Иван угощал Эрику шоколадом. Она взглянула на мать. Мать подбадривающе улыбнулась ей.
Стали просить Мари спеть романс. Она не заставила себя долго уговаривать. И вот уже ее чудесный голос заполнил маленький зал: «Отвори поскорее калитку…» «У церкви стояла карета…»
— Как она хорошо поет! — сказала Эрика Ивану, когда голос Мари умолк.
— Да, — ответил Иван, — в этих старинных романсах столько души!
— А теперь для юной баронессы Эрики фон Рен исполняется романс «Очи черные». Исполняется мной, поскольку я больше всех ею очарован.
— Не слушайте его, — ревниво сказал ей Иван. — Он всем девушкам это говорит. У рояля наш друг, музыкант Владимир
Специально для Эрики еще не пели. Когда романс отзвучал, все хлопали ей, а молодой человек подошел к ней и поцеловал ей руку. Потом объявил:
— Для всеми уважаемого князя Александра исполняется романс «Гори, гори, моя звезда».
Музыка закончилась и наступила полная тишина. Сидевшая по другую сторону от Эрики Мари тихо объяснила ей:
— Это любимый романс генерала Александра Дончака. Он погиб в гражданскую, его расстреляли красные. Князь любил его, как отца.
Когда романс отзвучал, Гедеминов встал из–за стола и попросил гитару! Ему тут же подали ее, и он заиграл цыганочку. Потом он пел песни Вертинского, картавя и подражая певцу. Все долго хлопали. Снова вышли из–за стола и танцевали танго. Эрика совершенно опьянела, но не от вина. Иван взял ее руку.
— Мы еще увидимся? — спросил он.
Эрику переполняло необычное ощущение полноты жизни.
— Конечно, — ответила она.
— Когда же? — спросил Иван. — Мне хотелось бы чаще видеть вас. Можно мне… Я прошу о свидании, в воскресенье, днем. Не отказывайте мне. Можно, я приду к вам домой?
— Днем? Ну, хорошо.
— Я приду в три часа.
— Я зайду к маме. Зайду к ней в три. Сама я живу в общежитии.
Он зашептал ей на ухо: — Эрика, Вы самая красивая девушка в городе. Нет в мире, — Иван был пьян от счастья, но кажется он перешел границы приличия, потому что подошел отчим и сказал:
— Поедем домой, барышня, уже поздно.
— Конечно. Но здесь так хорошо! — блаженно отозвалась Эрика.
— Я думаю, мы еще сюда не раз придем. — И Ивану: — До свидания, молодой человек.
Эрике не хотелось так быстро расставаться с Иваном. Тот напомнил ей:
— Вы обещали, в воскресенье, в три часа
Все по очереди подходили прощаться, приглашали Гедеминовых в гости вместе с Эрикой. Уже в машине она с сожалением почувствовала, что «сказка» кончилась. Завтра на работу. Но при мысли о первом свидании сердце сладко защемило. Она подумала: «Какой он приятный! Совсем не такой, как фабричные парни. Может, я уже влюбилась?»
— Тебе хорошо было? — прервала ее мысли мать.
— Лучше уже не будет. После этого хочется заснуть и больше не просыпаться. Разве бывает хорошо несколько раз? — с грустью ответила дочь.
— Но почему же? В твоем возрасте нужно ждать счастья, — ответил за мать Александр Павлович.
* * *
В воскресенье Иван ровно в три часа дня стоял у дверей Гедеминовых. Адель угостила его чаем, потом они слушали пластинки. Иван рассказывал анекдоты про Хрущева.
Эрика смеялась, но первое свидание она представляла себе другим. Пока разговаривали, стало темнеть, и Адель напомнила Ивану: