Эрина
Шрифт:
Штернберг выровнял самолет. Проверил, сколько осталось боеприпасов. Решил, что хватит на этот заход, да и штурмовик ведет себя неуверенно. Рыскает, норовит капотировать, двигатель шумит как-то скверно. Надо возвращаться.
Он развернул самолет и двинулся к аэродрому, благо да него лететь всего-ничего. И тут его атаковал враг. С удивительной наглостью зашел в хвост, игнорируя все усилия стрелка аппарели.
– Давай вниз!
– крикнул тот Штернбергу, даже сделав характерный жест, тыча большим пальцем вниз.
– Снижайся! Он за хвост спрятался!
Генерал-лейтенант
Штернберг выровнял самолет, выжал последние силы из двигателя, ускоряя машину до предела. За спиной отчаянно и в голос матерился стрелок, поливая сидящего на хвосте альбионца, который никак не хотел подставляться под пули.
– И где же ты, Кулеша?
– спросил генерал-лейтенант.
– Обещал же прикрыть.
Генерал-майор Кулеша лежал на койке лазарета. Когда его прооперировали, сказать не мог, но, скорее всего, это было давно. Потому что боль возвращалась. Особенно сильно болела левая рука, а правая отчаянно чесалась под ворохом бинтов. Превозмогая боль, Кулеша хотел почесать ее левой, но та отзывалась только какими-то судорожными подергиваниями. Он ощущал пальцы, локоть, мог согнуть и разогнуть их, однако никаких других движений сделать не получалось. Кулеша никак не мог понять, как его умудрились связать настолько странным образом.
– Парень, - поймал правой за полу халата проходящего молодого врача генерал-майор, - как вы мне левую руку забинтовали?
Тот склонился над ним, откинул одеяло, хоть и без этого отлично понимал, что с его рукой.
– Простите, ваше превосходительство, - перешел он даже на казенно-уважительный тон, - но у вас левая рука ампутирована до половины плеча. Но перевязь достаточно тугая, крови на бинтах нет.
– Это значит полный абшид, - пробурчал себе под нос генерал-майор, - или в лучшем случае штабная работа.
– Но вы ведь живи, ваше превосходительство, - попытался утешить его молодой врач.
– Без неба мне жизни нету, - перебил его Кулеша.
– Подай-ка мне вон тот костыль. И не спорить!
Он ловко выхватил из кобуры, висящей расстегнутой на поясе у врача, пистолет, ткнул стволом в бок, чтобы не думал возражать.
– Я - генерал, в конце концов, - прохрипел Кулеша, - извольте выполнять мой приказ.
Растерявшийся врач, словно автомат, подал генерал-майору костыль. Тот усилием воли сел на постели, при помощи того же доктора поднялся на ноги, пристроил под мышку костыль.
– Веди, - ткнул Кулеша пистолетом в спину врачу, - на взлетное поле.
– Вас, все равно, никто не допустит к полетам, - вяло пытался образумить генерала врач.
– Дурень, - обозвал его Кулеша, -
Так они медленным шагом добрались до летного поля. В лазарете никому не было дела до странной парочки - врача и израненного, похожего на мумию в своих бинтах, летчика. Слишком много дел было у всех, чтобы еще крутить головой и думать лишний раз, тут бы управиться с тем, что на голову валится. Причем часто в прямом смысле.
Госпиталь располагался, конечно же, в непосредственной близости от летного поля, чтобы раненый, не дай бог, не умер, пока его не донесут до койки. Однако пройти это расстояние, которое санитары с носилками миновали за считанные секунды, Кулеше оказалось совсем непросто. Он медленно хромал, скрипя зубами от боли. Боясь причинить боль, врач поддерживал его под остаток руки, забыв о пистолете и угрозе собственной жизни.
– Это безумие, ваше превосходительство, - продолжал он на ходу увещевать генерал-майора, - не сходите с ума.
– Я на земле скорее с ума сойду, - отвечал Кулеша, - или сдохну от ран. Думаешь, я не чую, как у меня ноги отнимаются. Скоро я ходить не смогу.
– Вот если бы вы, ваше превосходительство, не тревожили раны...
– снова предпринял попытку образумить его врач, но генерал-майор только ткнул его пистолетом под ребра. Те отозвались тупой болью.
На летном поле они подошли к первому же легкому истребителю. Тот уже был готов к взлету. Техники отошли от него - и молодой летчик уже готовился забраться в кабину, когда странная парочка приблизилась к машине.
– Спасибо, доктор, - кивнул врачу Кулеша, и уже сам шагнул к пилоту. Молодой человек был так удивлен появлением командующего, которого уже среди живых мало кто числил, что замер, не донеся ноги в ботинке до крыла.
– Господин генерал-майор...
– дернув рукой в неуверенном салюте, протянул пилот.
– Освободи машину, поручик, - махнул ему рукой с пистолетом Кулеша, - и помоги мне шлем надеть. И в машину забраться.
– Но, господин генерал-майор, - произнес поручик, опуская руку и становясь на землю, - как же вы в таком состоянии полетите?
– Уж лучше некоторых, - отрезал генерал-майор, - даже с одной рукой. Давайте, поручик, шевелитесь.
Все-таки Кулеша был командиром от бога. После этих слов у молодого поручика вспыхнули щеки. Он сорвал шлем с себя и кинулся натягивать его перебинтованную голову генерал-майора. Кулеша вернул все еще стоящему тут же доктору оружие.
– Вы простите, доктор, если что не так, - извинился он.
– Я же не со зла, иначе вы бы точно не пошли.
Врач ничего не ответил. Только выщелкнул магазин из оружия и показал генерал-майору, что в нем нет ни одного патрона. Тот пару раз удивленно моргнул, а потом рассмеялся в голос, отчего заболело в груди, и во рту появился металлический привкус. Опираясь подставленные поручиком руки, Кулеша забрался в кабину, махнул всем и крикнул ритуальное: "От винта!". Истребитель быстро набрал скорость и взлетел в небо.