Эрина
Шрифт:
– Как только, - ехидства Фермора хватило бы на десяток человек, - так сразу, верно?
– Вернее уж некуда, - кивнул я.
Танки прибыли спустя три дня после того памятного разговора. Привезли по железной дороге в крытых вагонах, таких же, в каких нам обычно привозили боеприпасы. Из конспиративных целей даже большего количества зенитных платформ ставить не стали, не смотря на особую ценность груза.
И уже спустя несколько часов по окопам прошел слух о том, что наступление будет завтра. Однако это была уверенно запущенная дезинформация. Работу жандармов контрразведочного отделения все оценивали на "отлично", однако
– Все начнется этим вечером, - доводил я командиров вверенных мне полков тяжелой пехоты, - вроде бы с обычной перестрелки. А затем по команде к обстрелу присоединятся танки, стоящие на замаскированных позициях. После третьего выстрела - они двинутся через наши позиции на альбионцев, ведя огонь на ходу. За ними мы - тяжелая пехота. Танки должны проломить вражескую оборону передней линии окопов. Наша же задача - развить их успех, уничтожая альбионцев в траншеях. Если все пройдет по плану, то уже к полуночи мы возьмем эту гору.
– Гладко было на бумаге, - процитировал Башинский.
– Реализация планов командования, - ответил ему я, - это наша прямая обязанность. Надеюсь, это все понятно.
Отвечать никто не стал. Мрачные настроения охватывали войска. С таким моральным состоянием вести их в бой - гиблое дело. Вся эта проклятая война может обернуться большой катастрофой.
Орудия плевались огнем, пулеметы поливали позиции альбионцев длинными очередями. В общем, все шло как обычно. Я вскарабкался на банкет, оглядел вражеские позиции в бинокль. Альбионцы азартно палили по нам из лучевых винтовок. Удачным попаданием снесло часть и без того сильно поврежденного бруствера. Когда развеялся дым, я увидел десяток тел в коричной форме.
И тут в бой пошли танки. Некоторые командиры танковых полков включали запись какую-нибудь величественной музыки, вроде творений древних композиторов или бравурных маршей. Наши были как раз и таких.
Разломав сложенные заранее специально для них деревянные укрепления, танки переехали через нашу линию окопов и, ведя огонь, двинулись на врага. Их орудия плевались огнем - снаряды, не уступающие калибром тем, какими стреляли драгунские орудия, врезались в бетонные укрепления, разбивая их. Фугасы рвались в траншеях, убивая солдат. Пулеметы хлестали окопы длинными очередями.
– Пулеметчики, - скомандовал я по общей связи, - поддайте огня! Стволов не жалеть! Враг не должен и нос высунуть из своих окопов!
Пулеметы на наших позициях затарахтели сильнее, наверное, выплевывая целую ленту одной очередью, пуская стволы вразнос. Так мы палили, верно, только на линии Студенецкого, отражая атаку демонов во время общей эвакуации.
– Сейчас они протянут еще немного, - почти прошептал я в микрофон, - и будем подниматься из окопов. Приготовиться к бою, господа. Минутная готовность.
Я опустил глаза на часы, следя за секундной стрелкой. Она стремительно пробежала три четверти круга, но в районе цифры 45 как будто замерла. Теперь каждое мгновение растягивалось на века. Стрелка отсчитывала секунды, для многих они отделяют чью-то жизнь от смерти. И вот она подобралась-таки к заветному нолику - и началось форменное безумие, которое обычно называют атакой.
Грохотали орудиям танки, стрекотали пулеметы, но, все равно, казалось, что до того, как засвистели унтера, вокруг царила мертвая
Одним из первых я перебрался через бруствер и побежал вслед за танками. Солдаты, увлекаемые порывом самых отважных или глупых, бежали рядом. Пусть бежать вверх по склону было сложновато, однако танки мы догнали достаточно быстро. Те катили едва-едва, постоянно останавливаясь, чтобы выстрелить по врагу. То и дело впереди в небо подлетали комья земли, часто вперемежку с трупами или частями тел, или попадания фугасов вспыхивали ярким пламенем.
Враг не спешил освобождать свою нынешнюю первую линию окопов. Они вцепились в землю и разбитые укрепления, отчаянно отстреливаясь. В передовые цепи и танки летели гранаты. С сухим треском принялись стрелять противотанковые ружья. Оружие не слишком популярное на фронтах, из-за достаточно низкой эффективности и большой опасности для стрелков. Сокращение ПР - противотанковое ружье, часто расшифровывали, как "Прощай, Родина", и для многих это оказывалось правдой. Выстрелом из такого перебило гусеницу среднего танка. Тот повело в первые секунды, но зачем он дал очередь по не успевшему укрыться за бруствером стрелку. Альбионец скатился в окоп вместе с оружием. Только длинный ствол ружья остался торчать. Однако поврежденный танк стал превосходной мишенью для вражеских орудий. И вот уже спустя считанные секунды в борт его врезался снаряд, оставив дыру в броне. Скоро за ним последуют новые. Экипаж не стал дожидаться этого - танкисты полезли из него через все люки. Только пулеметчик прикрывал их огнем до последнего. И это стоило ему жизни. Второй снаряд угодил танку под башню, сорвав ее напрочь. Вряд ли кому-то внутри удалось выжить.
Мы бежали, стреляя, кто прямо на ходу, кто припадал на колено. И только вахмистр Быковский палил из своего ручного пулемета на бегу, останавливаясь лишь для того, что сменить опустевший патронный короб на новый. Временами цепи не выдерживали плотного пулеметного огня, люди растягивались на земле рядом с мертвецами, пытаясь таким образом спасти себе жизнь. И это было самым страшным для любой атаки. Подобного допускать никак нельзя, что отлично доказала захлебнувшаяся контратака альбионцев.
– Офицеры!
– выкрикнул я в микрофон.
– Унтера! Поднимайте солдат! Не давать цепям ложиться! Пинками, прикладами, как угодно гоните солдат вперед! Остался последний рывок!
Про то, что некоторым унтерам, да и кое-кому из офицеров стоило бы подняться, я упоминать не стал, щадя гордость. Хотя одного молодого поручика мне пришлось поднимать самому. Я схватил его левой рукой за поясной ремень и рывком поднял на ноги.
– Нечего в пыли валяться!
– рявкнул я ему.
– Лежа орденов не завоюешь! Вперед, парень!
Я толкнул его вперед. Поручик споткнулся, едва удержавшись на ногах, что спасло ему жизнь. Пара лучей сверкнула над его головой. Один из них оставил выжженный след на моем наплечнике. Паренек припал на колено, выстрелил в ответ из своего карабина. Я пробежал мимо него, сорвал с пояса первую гранату, кинул изо всех сил, стараясь перебросить через бруствер. Та взорвалась по эту сторону, никому не причинив вреда. Я бросился дальше, припав на колено, чтобы выстрелить в альбионцев, почти не целясь.