Эротическая утопия: новое религиозное сознание и fin de si?cle в России
Шрифт:
Неопределенность ее психологического, а может быть, даже физиологического облика, вероятно, объясняет платонический брак Гиппиус, ее стремление к любви, которой нет на свете, и создание образа физической неприступности. В этой телесной авторепрезентации отразился, с одной стороны, культ декадентской бесплодности, с другой — утопичность русской апокалиптической мысли. Подобно Соловьеву и Блоку, Гиппиус проповедовала и то, и другое. Личность в высшей степени театральная, она изображала себя желанной, но неприступной, как бы мраморной женщиной. Последовательница Соловьева, она пропагандировала свой двуполый имидж. Андрогины — новые люди Соловьева — должны были обрести бессмертие именно потому, что они оставили земное желание проникать в тела друг друга. Розанов игриво высказывается о девственности Гиппиус, называет ее в письме «милой Козочкой с безмолочным выменем». В его письме отразилась высокая степень речевой интимности между ними: осведомляясь о ее здоровье, он спрашивает, как поживают ее «сосочки» и «грудки» и добавляет: «какая тоска, если их никто не ласкает» [513] .
513
Розанов В. В. Распоясанные письма. С. 70.
Остается вопрос — годами поднимавшийся за закрытыми дверями, — допускало ли ее тело пенетрацию. Анатомия Гиппиус стала объектом множества сплетен. В письме Гиппиус 1907 г. Розанов пишет, что, хотя та и носит юбку, она мальчик и именно поэтому он может делиться с ней своими низкими сексуальными фантазиями (что и делает) [514] .
514
Там же.
515
Маковский С. К. На Парнасе. С. 115.
516
Берберова H. H. Курсив мой: Автобиография. NY: Russica Publishers, 1983. T. 1. С 278, 282.
517
Недатированное анонимное письмо Мережковскому (РПБ. Ф. 322. Ед. хр. 10). Существует скабрезный анекдот, что Юрий Фельзен, писатель- эмигрант, хорошо знакомый с Гиппиус, якобы рассказал другому писателю- эмигранту, Василию Яновскому, следующую историю: «Мне сообщали осведомленные люди, что у Зинаиды Николаевны какой-то анатомический дефект…» И снисходительно посмеиваясь, добавлял: «Говорят, что Дмитрий Сергеевич любит подсматривать в щелочку» (Яновский B. C. Поля Ели- сейские. Книга памяти. СПб.: Пушкинский фонд, 1993. С. 129).
Если у Гиппиус действительно был анатомический дефект, это придает новый смысл мундштуку — неотъемлемой части ее фаллического образа, — и ироническое измерение насмешливому описанию Гиппиус Троцким в «Искусстве и революции» как ведьмы с хвостиком. Это, конечно, злая шутка, но его заявление, что он не может сказать ничего определенного «о размерах хвоста ее», потому что тот скрыт от глаз, явно имело сексуальные коннотации, особенно во фрейдистские 1920–е гг. [518] Самое последнее по времени упоминание анатомического изъяна Гиппиус, не позволявшего ей иметь сексуальные отношения с мужчинами, находим в мемуарах Николая Слонимского 1988 г. Слонимский, брат одного из «Серапионовых братьев», Михаила Слонимского, принадлежал к той же группе студентов, в которую входил и Злобин и с которыми Гиппиус сдружилась во время Первой мировой войны [519] .
518
Троцкий Л. Д. Литература и революция. М.: Издательство политической литературы, 1991. С. 52.
519
Slonimsky N. Prefect Pitch: A Life Story. Oxford: Oxford University Press, 1988. P. 42. Николай Слонимский, дирижер и музыковед, был сыном Леонида Слонимского, редактора иностранного отдела журнала «Вестника Европы» и автора первой в России книги о Карле Марксе (1880). По материнской линии Николай Леонидович принадлежал к семье Венгеровых:
Семен Венгеров был его дядей, Зинаида Венгерова и Изабелла Венгерова, известная пианистка и педагог — его тетками. Минский, женатый на Людмиле Вилькиной — не то троюродной, не то четвероюродной сестре Слонимского, — сам приходился ему не то дядей, не то кузеном. Таким образом, многие родственники Слонимского были частью запутанной эротической жизни Гиппиус в 1890–е гг. В 1992 г. в частном разговоре в Лос- Анджелесе в возрасте 98 лет он повторил мне генеалогию своей семьи и все, что написал о своих отношениях с Гиппиус в «Perfect Pitch». Он особенно гордился тем, что написал музыку «Марсельезы» для пьесы Гиппиус «Зеленое кольцо». Слонимский много говорил о сексуальных страхах своей матери и ее нелепых представлениях о том, как передается сифилис: она говорила ему, что если женщина поцелует в шею или если поцеловать ее в локоть, то можно заразиться сифилисом. Этот рассказ присутствует и в его мемуарах. Однако там нет рассказа о том, как он жил на даче у Мережковских: однажды утром он обнаружил в ванной полотенце в крови и сказал об этом Философову, думая, что кто-то ранен или даже убит. Философов с юмором ответил, что это кровь женщины, тем самым еще больше напугав молодого человека. Рассказывая мне эту историю, он с удовольствием заметил, что был очень наивным юношей. В ответ на мои настойчивые вопросы о Злобине, он отвечал, что не знает, кто это (хотя это маловероятно, т. к. в во время войны они принадлежали к одной группе, ходили даже слухи, что у них были гомосексуальные отношения). В любом случае, по мемуарам Слонимского о Гиппиус видно, что он был знаком с ее письмами и дневниками, опубликованными в 1970–е гг., в которых Злобину отведено заметное место. Его брат Михаил, по — видимому, помогал Мережковским вывезти из Советского Союза свой архив.
Я затрагиваю тему физиологии Гиппиус, поскольку, на мой взгляд, ее эксперименты с альтернативной семьей и эротическими отношениями — девственность, сексуальная любовь без соития, любовные треугольники, отношения с гомосексуалистами, лесбийская любовь — объяснялись не только утопическим влечением или декадентской модой, но и глубокой неуверенностью Гиппиус в своем теле и поле. Они так и остаются загадкой, хотя и сама Гиппиус, и ее современники неоднократно упоминали ее психическую и физиологическую необычность. Из всех представителей декадентства в русской культуре она своим поведением лучше всего подходит под удачный термин Элейн Шоуолтер «сексуальная анархия», который подразумевает эксперименты с эросом на рубеже XX века.
Гиппиус, ее предшественник Соловьев и ее младший современник Блок принадлежали к периоду русской истории, отличавшемуся ощущением крайней личной и исторической обеспокоенности. Одной из поразительных черт fin de si`ecle было то, что тревога стала отправной точкой для создания подлинно ценных произведений культуры. Несмотря на потенциально истощающие ощущения неврастении, сексуальной неадекватности и генеалогической тревоги, русские модернисты обладали поразительной способностью к сублимации. Их творческая энергия преображала их страхи, стимулируя появление «духовных детей» или порождение утопических проектов, которые преобразят жизнь в истории. Гиппиус была одним из самых смелых практиков жизнетворчества, пытавшихся пересмотреть концепции тела и пола [520] .
520
Описывая отношения Гиппиус и ее мужа, Злобин пишет, что «как ни странно, по крайней мере на первый взгляд, в их браке руководящая, мужская роль принадлежит не ему, а ей. <…> Оплодотворяет она, вынашивает, рожает он. Она — семя, он почва, из всех черноземов плодороднейший» (Злобин В. А. Тяжелая душа: Зинаида Гиппиус. Вашингтон: Виктор Камкин, 1970. С. 19).
Глава 6. Религиозно — философские собрания
Девство vs брак
8 октября 1901 г. Дмитрий Мережковский, Дмитрий Философов, Василий Розанов, Владимир Миролюбов и Валентин Тернавцев были на аудиенции у обер — прокурора Святейшего Синода Константина Победоносцева. Они обратились к Победоносцеву с просьбой разрешить проведение собраний представителей
521
Миролюбов был издателем популярного иллюстрированного ежемесячного издания «Журнал для всех». Об аудиенции см.: Гиппиус — Мережковская З. Н. Дмитрий Мережковский. Париж: YMCA-Press, 1951. С 92.
522
Гиппиус З. Н. Первая встреча // Последние новости. № 3786. (4 августа 1931 г.). С. 2. В статье Гиппиус не упоминает Бенуа, Бакста и Минского.
523
Бенуа А. Н. Мои воспоминания в пяти книгах, кн. 4–5. М.: Наука, 1990. С. 288–289.
524
Епископ Сергий Ямбургский, позднее Финляндский и Выборгский, стал патриархом Русской православной церкви в 1943 г.
525
Гиппиус З. Н. Первая встреча. С. 2.
Необычно либеральное решение Победоносцева, по всей видимости, стало плодом трудов митрополита Антония, отличавшегося широтой воззрений, и Тернавцева, служителя синода и посредника между светской общественностью и духовенством. Помог и Василий Скворцов, издатель «Миссионерского обозрения»: будучи синодальным чиновником, он работал непосредственно под началом Победоносцева. Скворцов видел в этих собраниях возможность прозелитской деятельности в среде интеллигенции [526] .
526
Скворцов, «имеющий репутацию миссионера — гонителя» (в среде сектантов) жаждал «оправдаться перед «интеллигенцией» и поэтому стремился содействовать разрешению на собрания. (Гиппиус З. Н. О бывшем / /Дневники 1891–1910. М.: НПК «Интелвак», 1999. С. 111).
Первое собрание состоялось 29 ноября 1901 г. Оно проходило в длинном, вытянутом зале Императорского географического общества, располагавшегося в здании Министерства народного просвещения на углу улицы Театральной и Чернышевской площади, через дорогу от театрального училища. На всю длину «малого зала» протянулся стол под зеленым сукном. Во главе стола сидели епископ Сергий, председатель собраний, и вице — председатель архимандрит Сергий (Тихомиров), ректор семинарии. Справа сидело духовенство, слева — интеллигенция. В одном из углов стояла гигантская буддийская статуя, закрытая темным коленкором, которую Валерий Брюсов называл «боксерским идолом» [527] . Бенуа утверждает, что это не Будда, а жуткий дьявол, привезенный какой-нибудь экспедицией из Монголии или Тибета. Статуя напоминала ему «тех чертей, которые преследовали [его] в <…> детских кошмарах и какие были изображены на лубочных картинках, представлявших “Страшный Суд”. У этой гадины были настоящие волосы на голове и на бороде, а все тело было покрыто густой черной шерстью. Из оскаленной пасти кровавого цвета торчали длинные загнутые клыки, пальцы рук и ног были вооружены колючими когтями, а на голове торчали длинные рога. Страшнее же всего были выпученные глазищи идола, с их свирепым, безжалостным выражением» [528] .
527
Гиппиус — Мережковская З. Н. Дмитрий Мережковский. С. 97; Брюсов В. Я. Дневники 1891–1910. М.: М. и С. Сабашниковы, 1927. С. 117.
528
Бенуа А. Н. Мои воспоминания в пяти книгах. С. 290.
Гиппиус, автор идеи Религиозно — философских собраний, была в «черном, на вид скромном, платье», заказанном специально для первого заседания. «Оно сшито так, что при малейшем движении складки расходятся и просвечивает бледнорозовая подклада. Впечатление, что она — голая. Об этом платье она потом часто и с видимым удовольствием вспоминает, даже в годы, когда, казалось бы, пора о таких вещах забыть, — пишет Владимир Злобин. — Из-за этого ли платья, или из-за каких- нибудь других ее выдумок, недовольные иерархи, члены Собраний, прозвали ее “белой дьяволицей”»^ — вспоминает Злобин много лет спустя [529] . («Белая дьяволица» — легендарный демон в женском обличье из романа Мережковского о Леонардо да Винчи.)
529
Злобин В. А. Тяжелая душа: Зинаида Гиппиус. Вашингтон: Виктор Камкин, 1970. С. 22. Ирина Одоевцева пишет в мемуарах, что Гиппиус говорила ей, что ее называли «белой дьяволицей» (Одоевцева И. В. На берегах Сены. М.: Художественная литература, 1989. С. 56).
Гиппиус считала Религиозно — философские собрания единственным полупубличным местом в России, где в эти реакционные годы существовала свобода слова. Состоялось 22 собрания, после чего в апреле 1903 г. они были запрещены Победоносцевым [530] . Победоносцев был возмущен нападками интеллигенции на церковь и критикой церкви изнутри. Желаемое слияние двух сторон так и не состоялось. Собрание 5 апреля 1903 г. началось с объявления о запрете.
Исправленные и прошедшие цензуру протоколы публиковались в «Новом пути», идея создания которого также принадлежала Гиппиус. Заявленной целью было развитие диалога между теми представителями интеллигенции, которых все больше волновали вопросы религии, и представителями духовенства, стремившимися к обмену мнениями [531] . Несмотря на культурную значимость Религиозно — философских собраний, они мало изучены [532] .
530
Одним из участников собраний (возможно, настаивавшим, чтобы Победоносцев запретил их) был Михаил Меньшиков, бывший толстовец, на тот момент ставший вполне реакционным автором, писавший в «Новом времени».
531
В «Новом пути» также публиковалась русская и западная литература с мистическим уклоном. В нем впервые были напечатаны стихи Блока.
532
За исключением главы в книге Ютте Шерер «Die Petersburger Religi"os-Philosophischen Vereinigungen» («Петербургские религиозно — философские общества», 1973), посвященной позднейшему Религиозно — философскому обществу, и помимо того, что писали сами участники, об этих собраниях написано очень мало.