Эрта книга четвертая
Шрифт:
Через полчаса Кинт уже вернул с лихвой потраченные на уплату членских взносов золотые кесты, а Жак стал заметно нервничать.
– Господа, - после очередного проигрыша Жак повернулся к сидящим за соседним столиком, - готов выдать расписку на дюжину золотых!
– Жак, - подал голос со своего места старик, что читал книгу, - ты уже много должен, твой отец будет не в восторге.
– Может, действительно, хватит?
– спросил Кинт и смахнул монеты со стола в кошелек, который заметно потяжелел.
– Ну уж нет!
–
– Ни во сколько, для меня оно ничего не стоит. Думаю, лучше прекратить игру.
– Ни во сколько?
– Жак побелел от злости, - господа! Этот... этот...
– Тиссэ, Эд Тиссэ, - подсказал Кинт.
– Этот Тиссэ... кстати, откуда он взялся?
– В дверь вошел...
– Он еще и издевается! Господа, этот Тиссэ только что оскорбил мой великий род! Он заявил, что перстень Таргала Объединителя ничего не стоит.
Все зашумели, неодобрительно зашумели и стали подходить к столу.
– Я сказал, что для меня ваш перстень ничего не стоит, - уточнил Кинт и поднялся, - вы пьяны, молодой человек и не стоит продолжать и портить вечер уважаемым людям.
– Зря вы это, - кто-то снисходительно похлопал Кинта по плечу, - Жак хороший стрелок...
– Стреляться! Вы нанесли мне, нет, вы нанесли оскорбление всему моему роду!
– Жак подскочил к Кинту и брызгал слюной.
– Вы серьезно?
– Кинт не верил своим ушам.
– Более чем! На крышу, господа, пусть несут револьверы!
Кинта обступили и все присутствующие стали двигаться к дверному проему, занавешенному шторой. За дверью оказалась узкая лестница в три пролета, ведущая на крышу.
– Кто будет свидетелем суда чести?
– Жак обратился к толпе, которая высыпала на крышу и окружила оскорбившего и оскорбившегося.
– Извинитесь, - к Кинту подошел и тихо сказал седой старик, держа в руках книгу, - он вас убьет.
– Я не вижу в этом необходимости и тем более не вижу причин для суда чести.
На крышу поднялся охранник с чемоданчиком в руке, следом шел еще один и нес две деревянные стойки с закрепленными сверху подносами.
– Так кто будет судьей?
– голос подвел Жака и он последнее слово будто пропищал.
– Я, - седой подошел к охраннику, тот согнул руки в локтях и открыл чемоданчик.
Кинт внимательно осмотрелся, было похоже, что подобное действо здесь не редкость. Ковровая дорожка раскатана шагов на сорок, ровно посередине натянута веревка и сейчас на нее вешали штору.
– По местам господа, - громко сказал седой.
Кинт отошел к краю ковровой дорожки, охранник поставил рядом стойку, потом подошел седой, положил старый пехотный револьвер на поднос и ушел за штору, через некоторое время вернулся, встал у одной из сторон веревки, в его руке блеснул нож.
– Проверяйте
Кинт убедился, что единственная заряженная камора подведена под курок и, положив револьвер обратно, поднял голову к звездному небу и полной луне.
– Все сделали ставки?
– вдруг снова спросил седой.
Все одобрительно закивали и загудели.
– Так вы еще и на этом играете?
– тихо, себе под нос пробубнил Кинт, а потом громко сказал, - нет, еще не все.
– Наглец, - донеслось откуда-то сбоку, где стояли сочувствующие оскорбленному Жаку.
– Вот, - Кинт бросил седому под ноги кошелек, - ставлю на себя.
– Готовьтесь, господа, - судья поднял руку с ножом и поднес лезвие к веревке.
Штора полетела вниз, Жак схватил револьвер двумя руками, взвел курок и выстрелил первым... Кинт почувствовал как совсем близко от его виска пролетела тяжелая круглая пуля, поднял с подноса револьвер, правой рукой, большим пальцем взвел курок, прицелился и нажал на спуск... щелк... Пожав плечами, Кинт положил на место револьвер, и достал из-под пиджака пистолет...
– Н-нет!
– Жак побледнел и поднял руки перед собой.
Кинт чуть отвел ствол влево и выстрелил. Пуля пробила правую ладонь Жака, он не сразу сообразил что произошло, а потом свалился на ковровую дорожку прижав к груди прострелянную руку, стал кататься и истерически орать... На крыше воцарилась тишина, а Кинт с пистолетом в руке подошел к седому.
– Похоже, в этот раз, ваша игра пошла как-то не так. Что скажет судья чести? Мне довести дело до конца?
– Не стоит, вы доказали свое право, - тихо ответил судья.
Кинт убрал пистолет, поднял с вой кошелек и пошел к чердачной кибитке.
– Что там?
– по узкой лестнице поднималась вся компания девушек-хохотушек.
– Господа стрелялись, - ответил Кинт, пропустил девушек, прижавшись к стене, и продолжил спускаться.
– Как интересно... почему нам не сказали... наверное уже все закончилось...
– стуча каблучками девушки продолжили подниматься придерживая подолы своих нарядов.
Усевшись на свое место в ресторане и раскурив потухшую оставленную в пепельнице сигару, Кинт хотел позвать долговязого, но тот возник у стола сам, из ниоткуда.
– Что-то еще, господин Тиссэ?
– Принеси-ка шанта.
– Сию минуту...
Кинт обратил внимание, что началась какая-то суета - быстрым шагом в зал вошел рослый мужчина, явно из местной знати, за ним двое мордоворотов, вся троица проследовала наверх по винтовой лестнице. Потом из холла, из-за бархатной шторы заглянул охранник, что был у входа в заведение, осмотрел зал, нашел взглядом Кинта и, выставив из-за шторы руку с кулаком и большим пальцем вверх, подмигнул Кинту.
– Весело тут у вас, - сказал Кинт долговязому, который вернулся с пузатой бутылью и стаканом на серебряном подносе.