Ёсь, или История о том, как не было, но могло бы быть
Шрифт:
– Нет, я сам, – одним движением руки остановил ее царь и сам направился к шифоньеру. Не пройдя и двух шагов, царь упал навзничь перед дверьми, затылок его кровоточил. Над ним, возвышаясь, стояла голая Дуня, держа в правой руке бутыль из-под шампанского со следами крови. Первым из шифоньера выбрался Стален и подошел к царю. Взял его запястье в свою руку и стал нащупывать пульс, потом приложил два пальца к сонной артерии. Следом выбрался Джежинский и набросился с криками на отрешенно стоящую Дуню.
– Оденься, потаскуха. Ты зачем царя убила?
– Я, я никого не убивала, я его бутылем стукнула, а он и упал. Вас же спасала. А што, коли бы он вас нашел? – разрыдалась голая Дуня.
– Ну нашел, и ничего. Мы бы с ним поговорили о делах наших праведных, мы ж для этого и сидели в шкафу твоем, чтоб с ним говорить. С живым! – прокричал Джежинский.
– Все, революционеры, допрыгались. Убили царя. Не дышит, – выпрямляясь во весь рост, констатировал Стален. – Как теперь страну спасать будем? Щаз такое начнется, что вся наша революция цветочками покажется.
«Хотя она и была цветочной, – подумал про себя
– Ну что, Филя, допрыгался со своей Дуней. Я тебя предупреждал? – строго спросил Стален.
– Предупреждал, – робко ответил Джежинский.
– Я тебе говорил, что убью.
– Говорил.
– Я тебе намекал молчать.
– Намекал.
– Дык, что ж ты, сцуко, меня ослушался? – Стален достал из кармана штанов наган [22] и направил на Джежинского. Дуня моментально перестала реветь и накинула на себя пеньюар.
– Молись, гад, я не посмотрю, что у тебя пятеро детей. Им не нужен такой отец, что за каждой юбкой волочится. Профукал ты, Филя, свою жизнь, променял на бабу вот эту, – Стален указал наганом на Ермакову. – Влип, Филипп, и по закону военного времени я тебя приговариваю к расстрелу. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. – Стален нажал на спусковой крючок. Затем еще, и еще. Пока бездыханное тело Джежинского не оказалось рядом с телом царя. Он зло посмотрел в сторону ошалевшей девушки. Ее глаза выражали безумие и страх одновременно. И Дуня засмеялась. Ее яркие белые зубы обнажились, лицо вытянулось в нечеловеческой гримасе, и Стален увидел в ее облике страшного зверя. Не раздумывая ни секунды, он выпустил остаток обоймы Дуне в рот. Голова девушки запрокинулась, тело содрогнулось, и она упала навзничь замертво. Три неподвижных тела лежали рядом друг с другом. Голый царь, одетый Джежинский и Дуня Ермакова, девушка без головы. Стален присел на край кровати, положил рядом пистолет и обхватил голову руками. Мысли понесли его далеко в Тифлис, к первой встрече с Надей, потом в Шушенк, где он обрел свое счастье с ней. Это были лучшие моменты его жизни. Он тогда еще не знал, что его ждет впереди. И если бы он мог заглянуть в будущее, то никогда бы не осмелился на побег. «Это как раз тот случай, когда воля хуже каторги, – подумал Ёсиф. – Что теперь будет со страной, с Надей, с партией Большевиковой?» – голова Ёсифа разрывалась на мелкие кусочки воспоминаний и не могла никак собраться. Он достал из другого кармана брюк трубку и закурил. «Нет, мне надо спешить на помощь моей любимой, в столицу. Прочь сомнения, вперед, товарищ, партия зовет», – Стален решительно встал с кровати, забрал пистолет, уложив его в карман брюк, и направился к выходу. По пути он зажег спичку и бросил в сторону окна. Моментально пламя охватило собой тюль и портьеры, кусая огненными язычками потолок. Он вышел в подъезд и захлопнул за собой дверь. Во дворе дома бойцы уже готовились штурмовать квартиру, расчехляя винтовки, замаскированные под мётлы. Но увидев живого Сталена, тут же встали по стойке смирно, готовые выполнить любой его приказ. Соседи по очереди выбежали на улицу, разбуженные выстрелами. Окно Дуни Ермаковой распахнулось, и языки пламени устремились наружу. Сквозняк распалял пожар. Стален приказал своим бойцам прорываться на виллу Растрелли и при необходимости стрелять в каждого, кто встанет на их пути. В городе зазвенела пожарная каланча, оповещая о пожаре. Все жители города, от жандармов до юнкеров, считали своим долгом лично помочь страждущим и помчались на пожар. Дело попахивало жареным. Предчувствуя бурю, Ёсиф, не привлекая внимания собственных бойцов, свернул с улицы в переулок и, пройдя с километр, смешался с толпой. Двигаясь в направлении, обратном от своих солдат, Стален ощутил небывалый прилив сил. Шаг становился тверже, темп ускорялся, и уже через мгновение Ёсиф оказался внутри огромного количества народа, движущегося, как ни странно обратно к дому Дуни, к пожару. Ёсиф слился с народом. По толпе поползли слухи, что в пожарище горит вся царская охранка, а сам царь – в плену у революционеров. Или наоборот, что царя с семьей уже расстреляли, а дом сожгли, заметая следы, все те же революционеры. Поэтому толпа разделилась надвое, и часть ее двинулась к Вознесенской горке к дому царя, дабы удостовериться лично. Стален пошел с ними. На подходе к Вознесенской горке, их встретила охрана при полном вооружении и боевой готовности. Кто-то из толпы выкрикнул провокационное и чисто мужское изречение: «Бей козлов, спасай царицу», но не найдя отклика, быстро сменил риторику на «Царя покажите, Живаго или мертваго!». Из охранного корпуса выделилась фигура офицера и громко скомандовала:
– А ну, разойдись, не то стрелять будем. У меня приказ!
– А нам твои приказы до одного места. Царя давай, – не унимался глашатай.
– На пле-е-е-чо-о! – громко скомандовал офицер. Юнкера вскинули ружья.
– З-а-а-аряжа-а-ай-й-й! – следом добавил он. Юнкера перезарядили. – Эй, офицер, ты, што ж и по бабам стрелять будешь? – послышался из толпы женский голос.
Но при этом народ продолжал стоять и искушать судьбу. Воцарилось минутное молчание.
– Пли-и-и! – прокричал офицер. И заклокотали ружья. Первые ряды стали падать, как подкошенные, остальные попятились назад.
– За-а-аря-я-яж-а-й! – не унимался офицер.
Толпа, не дожидаясь следующего приказа, обернулась в бегство. Люди бежали врассыпную. Стален, следуя за толпой, тоже побежал. Побежал изо всех сил, расталкивая зазевавшихся зевак локтями. Люди падали под ноги Сталена, а он бежал, не замечая этого и бурча себе под нос еле уловимое: «Беги, Ёся, беги». Шаг Сталена увеличивался, становясь все шире, а прикосновение с землей ощущалось все меньше и меньше. Пока совсем не исчезло. И Стален полетел. Все выше и выше, быстрее и быстрее. Пока толпа не превратилась в одну темную
«Так и до луны можно долететь», – мысленно произнес он.
– Можно, – вдруг донеслось из глубин его сознания. – И даже нужно. Ты и так уж высоко взлетел, больно падать будет, сцуко.
– Кто это? – мысленно спросил он себя. Но ответа не последовало.
– Совсем уж спятил, – подумал он.
– Да нет, не совсем, – эхом отозвалось внутри. – Пожалуй, все-таки к Луне. К Луне, Ёся, к Луне.
Стален обернулся и посмотрел по сторонам. Буква «Ё» давно уже исчезла из видимого спектра, а вот Луна стала огромной, яркой и зловещей. Страх сковал все мышцы гегемона. Он снова предпринял попытку собрать свое тело, но оно окончательно перестало слушаться своего хозяина и болталось в воздухе, словно воздушный шарик на невидимом шнурке. И кто-то этот шнурок тянул вверх, вернее уже вниз. Луна приближалась с невероятной скоростью. Он уже отчетливо различал множественные кратеры и рельефные неровности ее поверхности. Было ясно, что он движется к темной стороне, так как Земля давно уже скрылась за лунным горизонтом. «Шарик» прилунился в «Mare Ingenii», что в переводе с латинского означало «Море Ума». Эта местность непонятным образом была знакома Ёсифу. И напоминала ему огромную песочницу из его далекого детства, когда все вокруг казалось большим и светлым. Ёсиф пнул ногой лежащий камень размером с картофелину. Камень поднял за собой клубы лунной пыли и отлетел на край «песочницы». Он стал вглядываться в темноту, глазами выискивая место падения. Вдали Стален заметил еле уловимый проблеск, напоминающий солнечный зайчик, выпущенный им все в том же детстве из осколка разбитого зеркала. Не раздумывая, Ёсиф пошел на свет. Зайчик заигрывал с гегемоном, появляясь то здесь, то там. Стален заметно нервничал. Он понял, что это мираж, воссозданный его воспаленным мозгом, и Ёсиф остановился. Его мозг лихорадочно перебирал варианты перспектив пребывания на Луне. Он был одинок, стоял в центре Моря Ума и даже не мог наблюдать Землю, так как находился на обратной стороне ее, а она, как известно, не видна даже с Земли. Он понял, что перспектив нет, и зарыдал. Зарыдал, словно нашкодивший сорванец, получивший взбучку от своих строгих родителей. Слезы катились по его щекам рекой. Падая на лунную поверхность, они окутывали себя пылью и, словно мячики прыгали по дну моря. Внезапно из-под поверхности кратера, вылетел столб неонового света. Мячики-слезы заиграли стальным светом, продолжая свой свободный путь по дну моря. Свет вырвался наружу с неистовой силой, вырывая породу и оплавляя края вокруг воронки, из которой он исходил. Диаметр ее неуклонно увеличивался, а столб все выше устремлялся в неизвестность. Стален замер. Через мгновение все это светопредставление остановилось, и столб стал вращаться вокруг своей оси. Маленькие завитушки света стали закручиваться по поверхности столба, создавая более весомые вихри, сопровождаемые то и дело выбросами огненного света. Всполохи и протуберанцы обжигали лицо Сталена. Ёсиф стоял завороженный и смотрел на это чудо до тех пор, пока его взор не усмотрел внутри столба человеческую фигуру. Она вырастала внутри столба и поднималась из недр Луны, пока не появилась полностью. Фигура была на несколько метров выше самого Ёсифа, но это объяснялось тем, что она возвышалась над ним, стоя на пьедестале.
«Я неодинок», – подумал Стален, но подойти к ней он не мог, высокая температура столба, являлась границей, отделяющей его от того, кто внутри. Приглядевшись повнимательней, он стал различать силуэт человека, ранее ему встречавшегося.
– Ленин?! – взмолился Ёсиф и пал на колени.
– Да, Ёсиф Стален, это я, – пронеслось в округе.
– А… что мы тут делаем? И где мы? И как мы тут оказались? – спросил Стален.
– Все-таки ты вспомнил. Что? Где? И как? Я тебя предупреждал об этом, – стальным громом разлетелось по морю.
– Я не… не знаю, вспомнил я, или это ты мне внушил.
– Я ничего тебе не внушал, ты это ты, а я это я. У каждого есть свой дао [23] – ответил Ленин. – Скажи мне, Стален, кто наделил тебя правом судить? Ты знаешь мое правило «Не судите, да не судимы будете»?
– Знаю, – покорно согласился Ёся.
– Дак что ж ты, сцуко, его нарушил? – раскатилось в округе.
– Я больше… больше не буду, – виновато произнес Стален.
– А больше и не надо, все, Шмель Джугашмель, или как там тебя еще, Ёсиф Стален. Настал твой смертный час, Ёсиф, сын Виссарионов. Молись о своей душе и ее упокоении, грузин.
– Ст-о-оой! – заорал Стален. – Что же будет с Надей? Где будет страна? Как и кто ей поможет, если меня не станет.
– Без тебя разберемся. Я помогу, – вырвалось из недр.
Столб задрожал, издавая звук реактивного самолета, завертелся с увеличивающейся скоростью, вихри на поверхности становились активнее и ярче, и вдруг внезапно он остановился. Стален завис. И в эту минуту столб взорвался. Несметное количество высвобождаемой энергии устремилось во все стороны огромного пространства кратера, разделяя на молекулы все, что попадалось на пути. Тысячи огненных иголок пронзили тело и душу Сталена и в одно мгновение разорвали его изнутри на миллиарды частиц, рассыпав их в межзвездном пространстве и растворив их в общем коктейле реликтового рентгеновского излучения.