Есаул из будущего. Казачий Потоп
Шрифт:
Даже в момент увлеченного занятия любимым делом – резней с соседями – черкесские уорки остались воинами. Опасность заметили и правильно оценили. Ожесточенная резня быстро сошла на нет, бойцы сами прекратили схватку. В способности Максима расстрелять ослушников никто не усомнился, а воздействие картечи на толпу они все наблюдали совсем недавно. Сабли были вложены в ножны, прихватив раненых и убитых, враги разошлись. На грани подобного были и два балкарских рода, их удалось развести в последний момент.
С предъявой к своему кошевому атаману явилось несколько влиятельных сечевиков, запорожцы требовали большей доли в добыче. Эти
К названным городам, Холму, еще к нескольким поселениям отправились сначала конники для полной блокады и пресечения возможного бегства добычи, потом отряды пехоты и артиллеристы с обозами. Богдан знал, что на востоке и юге Польши после прошлогоднего разорения запасы продовольствия в городах истощились до предела, а урожай этого года еще не собран. Осада – без малейшего шанса на скорый приход помощи – обрекала их на быструю сдачу. Ранее планировался еще и поход к Кракову, находившемуся в подобном положении, но подсчет собственных потерь поставил на этих планах крест. По крайней мере, в этом году.
Страшная весть о полном уничтожении королевского войска надломила дух засевших за вроде бы еще вчера такими надежными стенами людей. Уныние, понимание бессмысленности сопротивления, упадок сил и воли охватили подавляющее большинство жителей востока Польши. Нигде победителям не пришлось вести по-настоящему серьезных осадных работ. Некоторые сдавались сразу при появлении врагов у ворот, другие – через несколько дней после полного окружения местечка или замка. По югу Польши прокатилась волна самоубийств, для истово католической страны совершенно не характерная.
Священники, не покинувшие паству, а не все пастыри нашли в себе силы для этого, принялись энергично бороться с распространением такого страшного греха и достаточно быстро сбили суицидную волну.
Нашлось, конечно, и какое-то количество гордецов, ставивших честь выше жизни, и жлобов, не пожелавших расставаться с добром. Вне зависимости от причины сопротивления, подавлялось оно без сантиментов и попыток уговоров. Такие укрепления легко брались штурмом, с предельной жестокостью, чтобы другие узнали и не пытались последовать дурному примеру.
Уже на следующий день после победы пришлось выслать большие отряды конницы для предотвращения бегства потенциальных пленников. Отлавливались, конечно, не все. Самым везучим или предусмотрительным из не слишком частого бредня удалось выскочить. Однако и без них добычей этих заградотрядов стали тысячи поляков, пытавшихся избежать рабства. Их обыскивали, отнимали все ценное, а потом делили. Молодых или, по крайней мере, не старых гнали под конвоем обратно, на восток. Пожилых же или явно больных, оставив им даже немного продовольствия, пропускали. С напутствием, что идите, мол, милостью гетмана Хмельницкого.
Свитке за зиму удалось подготовить несколько сот агентов для засылки в тыл к полякам. Теперь, пользуясь тем, что на запад и север бежали сотни тысяч, казацкие подсылы легко растворились среди беженцев. Их снабдили большим количеством фальшивых монет и объяснили, какие слухи надо распространять. Какая-то часть засланных предпочла воспользоваться попавшим в руки «богатством» и раствориться на просторах взбаламученной страны. Другие, очень немного, попались на распространении фальшивок – они были
И вместе с беженцами, а потом и опережая их, по Польше покатился слух, что доблестные польские воины почти совсем было разбили врага, да ударили им в спину проклятые предатели-протестанты, жаждущие переметнуться под крыло своих единоверцев из Швеции. Значит, если эту вредоносную заразу – протестантизм – ликвидировать, то станет Речь Посполитая опять непобедимой, легко разнесет в пух и прах любых врагов. Подобная молва играла сразу на нескольких струнках польской души, была ей полностью созвучна и, можно сказать, попала в яблочко. Быстро обрастая подробностями и именами, в разных воеводствах и городах разными, она вскоре выплеснулась даже за пределы Польши, доставив немало трудностей Радзивиллам в Литве. Там немалая часть магнатов оставалась кальвинистами, им пришлось серьезно потрудиться, чтоб сбить вспыхивавшие в Великом княжестве погромы. Сотрудничество руководителей разных конфессий и отсутствие у католиков большинства позволило это сделать без больших потрясений.
В польском государстве существовала структура, способная достаточно эффективно бороться с подобными вражескими, распущенными казацкими агентами слухами. Иезуиты. Однако как раз они, наоборот, способствовали распространению выдумки о предательстве протестантов. В то время орден Иисуса Сладчайшего был заточен именно на борьбу с еретиками и их влиянием в Европе, на полную ликвидацию протестантизма. Именно иезуиты подтолкнули покойного Фердинанда II на разжигание тридцатилетней войны, всячески вредили всем противникам Габсбургов. А тут такой подарок! Поэтому уже к осени все простые поляки и большинство шляхтичей-католиков считали предательство на поле боя непреложной истиной. Что привело к расколу ранее почти единого шляхетского сословия.
Не стал бороться с этим слухом и король. Для него он был просто спасительным – не он, оказывается, виноват в поражении, а предатели, отколовшиеся от Святой матери католической церкви. Тем более к тому времени Владислав имел большой зуб на опороченных еретиков – именно магнаты-протестанты заблокировали его планы в тридцать пятом году по возобновлению войны со шведами, заставили короля сократить войско.
«Ату их! Сплотимся вокруг законного короля! Да здравствует Святая Дева, еретиками не почитаемая!» – такие и подобные лозунги пошли гулять по стране. И слова быстро становились делами. То в одном, то в другом городе происходили погромы немецких кварталов, домов знатных шляхтичей, перешедших в кальвинизм или лютеранство. Здорово досталось и арианам-социанам.
Запылали мирные дома, стали пропадать, иногда со своего двора, люди, не принадлежавшие к доминирующей в стране конфессии. Посчитав патриотическим карт-бланшем молву о предательстве в битве при Висле, негодяи пользовались ею для удовлетворения собственных низменных чувств. Грабили, убивали, насиловали, унижали. Польские дороги стали совсем непроходимы для одиноких путников или небольших групп путешественников – разбойников вера вообще не интересовала, они обычно грабили и жестоко убивали всех, кого могли.